– Никогда в жизни не встречал семейную пару, рассуждающую о
подобных вещах, – сказал Кристофер, скорее удивленный, чем возмущенный.
Эммануэль не удержалась и добавила:
– Мне так хочется переспать с нею.
«Да она меня просто дразнит, испытывает, – догадался
Кристофер. – Ну, это мы еще посмотрим!». Но обнаженные ноги Эммануэль,
касавшиеся его ног, волновали его куда больше, чем китаянки на сцене.
– Что касается меня, – выдавил он наконец, – я бы куда охотней
отправился в постель с вами.
Сказал – и тут же испугался: «Она решит, что я блефую. Но,
надеюсь, мне не придется идти дальше».
– Кристофер постепенно умнеет, – усмехнулся Жан. Англичанин
не знал, что ответить. Может быть, его друг не расслышал последней фразы из-за
шума в зале? Вряд ли…
Но Эммануэль-то явно слышала реплику Кристофера. Сколько
воодушевления было в ее голосе, когда она произнесла: «Я сделаю это сегодняшней
ночью!». И, повернувшись к мужу, добавила: «Ты позволишь мне отдаться Кристоферу,
дорогой?».
– Да, – ответил Жан, и она поцеловала его с необычайной
нежностью.
Битва Евы
На следующее утро раздался звонок Арианы. Не навестит ли
Эммануэль ее сегодня днем? Цель приглашения отгадать было нетрудно. Эммануэль
отказалась у нее много неотложных дел, она должна помочь Жану. И только положив
трубку, она спросила себя – почему она увильнула? Разве Ариана не привлекает ее
больше? Да при одной лишь мысли о той власти, которую имела над нею молодая
графиня, тело Эммануэль обмякло в истоме. Конечно же, ей нравились ласки
Арианы. Так почему же? Может быть, она хочет остаться верной Би? Да, далеко ей
еще до полного выздоровления… Печаль ее стала как-то воздушной, теперь мучилась
скорее гордость, а не сердце. И Эммануэль поспешила с выводом, что ее
равнодушие к Ариане объясняется привлекательностью той юной особы, с которой
она познакомилась вчера у садовых ворот и чью тайну еще не объяснил ей Марио.
«Анна-Мария Серджини», – сказал он. Ну, а что дальше? Кто
она? Она какая-то другая… И Марио спрашивал, может ли она навестить Эммануэль
сегодня после обеда. И в самом деле, около трех часов она появилась у ворот
Эммануэль в своем миниатюрном автомобильчике.
Эммануэль досадливо наморщила лоб: просто невозможно видеть
ножки этого ангела упрятанными в брюки. И нельзя увидеть ее грудь – гостья была
одета в плотно завязанную у ворота блузку. И все же, глядя на Анну-Марию, она
вынуждена бала признать, что вполне одетый человек может быть не менее
соблазнителен, чем совершенно голый.
Так она стояла, глядя на свою гостью и не пытаясь даже
скрыть свой интерес к ней. Анна-Мария не могла удержаться и рассмеялась.
Эммануэль сконфузилась:
– Я неприлично веду себя?
– О нет, вы ведете себя как надо.
Что знает о ней Анна-Мария? Эммануэль насторожилась:
– Почему вы так сказали? Марио рассказал вам, что мне
нравятся девушки?
На самом деле в эту минуту она не испытывала ничего
подобного. При встрече с красавицами она бывала обычно непринужденной и
предприимчивой, но здесь что-то мешало ей, что-то отпугивало. К счастью, юная
гостья отвечала с таким полным отсутствием смущения, что Эммануэль перестала ощущать
неловкость:
– Ну, конечно же! И еще более того. Он говорит, что вы
просто ненасытны.
– О, неужели Марио говорил с вами о таких вещах!
– Может быть, это сплетня, а? Куча эскапад в туземных
кварталах, приступы эксгибиционизма, забавы втроем. Бог знает что еще! Я уже
позабыла половину всего, что слышала.
Нескромность Марио не очень-то рассердила Эммануэль. Она
ведь сама хотела такой рекламы.
– И что же вы думаете обо всем этом? – спросила она почти
деловым тоном.
– О, я слышу подобные вещи от моего прелестного кузена так
давно, что уже перестала обращать на них внимание.
Эммануэль отметила, как тактично ее собеседница обходит
возможность дать прямую оценку ее поведения и нравов. Но в силу какого-то
мазохистского комплекса ей самой не хотелось быть настолько деликатной.
– Ну, а как насчет меня? Считаете ли вы, что мне можно…
например, наставлять рога мужу?
– Так же, как и всем.
Спокойный тон и улыбка Анны-Марии непонятны Эммануэль. Так
осуждает она ее или нет?
– Надеюсь, вы пристыдили Марио за такие вещи?
– Ничего подобного. На него бессмысленно сердиться.
– На него? А на кого же я должна сердиться?
– Ну, разумеется, на самое себя. Ведь вам это доставляет
удовольствие.
Эммануэль отметила это как точное попадание в цель. Но ей
хотелось решить принципиальный вопрос.
– Но если бы не Марио с его теориями, я, может быть, и не
была бы такой.
В чистом, как звон колокольчика, смехе Анны-Марии не было
ничего обидного. Она сидела на маленькой деревянной скамеечке под раскидистым
тамариндом, защищавшим их от палящего солнца таиландского августа. Они сидели
лицом к лицу, подавшись навстречу друг другу. Анна-Мария была вся в голубом, на
Эммануэль были крошечные трусики, едва видневшиеся из-под лимонно-желтого
пуловера, выгодно подчеркивавшего ее бюст. Густые черные волосы падали ей на
лоб и щеки, она отбрасывала их, вскидывая голову, как молодая кобылка, или ловила
их зубами и вновь отпускала слегка повлажневшими. Снова быстро и внимательно
она оглядела Анну-Марию, чувствуя, как в ней просыпается вожделение. Она
находила Анну-Марию прелестной; более желанной, чем Ариана с ее полуголым
антуражем, восхитительней Мари-Анж с ее кошачьими повадками и лукавыми
глазенками. Более притягательной, чем даже Би… Эммануэль почувствовала легкий
укол совести. Но осудить себя не смогла: все, даже Би, были какими-то земными,
здешними, а Анна-Мария была оттуда. Тайный посланец другой планеты.
На мгновение Эммануэль увидела эти далекие галактики, черное
небо, свет звезд и дальний путь, дальний путь… Голос Анны-Марии вернул ее на
землю.
– О, теории Марио, – сказала девушка. – Я их знаю. Более
того, я полностью с ними согласна.
Она заметила удивление Эммануэль и продолжала с чувством.
– Ну, в Высшей школе искусств много дворянских отпрысков
расставались со своими предрассудками.
– О, вы были в Риме?
– Нет, в Париже.
– А Марио хотел меня убедить, что вы чопорны и строги.
