Эммануэль смотрела мимо Анны-Марии, словно она видела
какую-то точку среди листвы деревьев, в далекой дали. Внезапно она вновь
повернулась к своей гостье, вгляделась в нее и произнесла с неожиданной для
себя горечью:
– Смерть? Ваш Бог ничего не знает о ней, он-то ведь не
умирает! Только мы, живущие, можем знать, что такое смерть.
* * *
– Изрядную скуку навела на меня ваша кузина, – с этой жалобы
начала Эммануэль вечерний разговор с Марио по телефону. – Хорошее дело она мне
предложила: тратить время в теологических спорах.
– На самом деле она может заняться и чем-нибудь
поинтереснее.
– Да ее интересует только потустороннее.
– Вы что же, забыли, что ваше дело спасти Анну-Марию?
– Я даже не знаю, с чего мне начать. Мне еще не приходилось
соблазнять монахинь.
– Тем большую награду получит ваша душа, – утешил ее Марио.
– …Ее имя… – Эммануэль словно продолжила вслух свои
потаенные размышления.
– Разве я не назвал его?
– Как же, назвали. Но мне интересно… Оно звучит как
славянская форма вашего имени. Она не итальянка?
– Итальянка, но мои предки наслаждались жизнью, не признавая
никаких границ. И этот цветок расцвел на тосканской ветке с великорусским
привоем, взятым из александровских кустарников. А их корни вообще уходят в
почву Византии.
– Ага. Я это учту.
– Занесите в историю еще и садовницу.
– Мне что-то неохота снова влюбляться.
– Тогда развлекайтесь сами. Сходите куда-нибудь.
– Да я вчера вечером попробовала это.
– Так расскажите же.
Эммануэль описала танец с игральными картами в китайском
театрике.
– …Потом был исполнен довольно безобразный образец
гимнастического искусства. Она всунула крутое яйцо во влагалище, а потом
вытащила его оттуда разрезанным на ломтики. То же самое она проделала с
бананом. Затем укрепила между ног зажженную сигарету и стала пускать дым
кольцами. Напоследок в дело пошла китайская кисточка для туши, и она написала
ею на полотнище шелка целое стихотворение очень красивыми безупречными
иероглифами.
– Банально, – сказал Марио. – Это мне приходилось видеть в
Риме.
– Потом появился индус в тюрбане. Он выволок из своего дхоти
колоссальный пенис и стал на нем развешивать всякие тяжелые предметы, причем
копье ни капельки не гнулось.
– Это может любой крепкий мужчина. И как же был вознагражден
этот несгибаемый воин?
– Не знаю. Но ушел он в таком состоянии, в каком вышел на
сцену.
– Странно. Наверное, это протез. Ну, а дальше?
– Дальше была совершенно прелестная девица под прозрачным
покрывалом. Она вытащила из корзины бело-голубую змею метра в два длиной и
такую же красивую, как она сама. Наверняка такие экземпляры попадаются в Индии
раз в сто лет. Она начала танцевать со змеей, обвивая ее вокруг шеи, рук,
талии. Потом она сбросила покрывало: мы увидели, что змея плотно обхватила
кольцом ее грудь и как будто покусывает соски. Потом принялась лизать ее рот и
глаза. Девушка была так захвачена этим, так, казалось, влюблена в змею, что я
чуть ли не заревновала. А потом она начала медленно втягивать змеиную головку
себе в рот, и все время, пока она там была, как бы посасывала ее. Глаза
закрылись, и мне почудилось, что она словно выпивает змею. И вот сброшен
широкий золотой пояс, и она предстала перед нами совершенно обнаженной. И питон
тотчас же скользнул по ее животу вниз, стал извиваться между ногами, потом
пополз по ягодицам вверх, добрался до талии, обвил ее и вдруг ринулся снова
вниз, прямо к жемчужно-розовой раковине Венеры. Своим раздвоенным языком он так
проворно стал лизать жемчужину вверху полураскрытых створок раковины, словно
заводил пропеллер, ей-богу. Девушка стонала от наслаждения. На сцену принесли
подушки, и она легла на спину, раскинула ноги прямо перед нами. И вся она
раскрылась передо мной, как большая розовая раковина.
– А что же питон?
– А он был в ней. Девица использовала его голову как фаллос,
пока она совсем не исчезла внутри. Я даже удивилась – там же можно задохнуться.
– Она ввела в себя только голову?
– Нет, и часть туловища тоже. Видно было, как вздрагивает
чешуя, просто ходила волнами. Наверное, тварь еще и лизала ее там.
– А какой толщины была змея?
– Потолще, чем фаллос. С мой локоть. А вот голова была
заостренной и легко проникала.
– А что же делала девушка?
– Она вытаскивала белого питона, а потом снова пускала его в
себя. И так много раз, я сбилась со счета. И она сама извивалась на подушках,
как змея, стонала и вскрикивала.
– А вы-то получили удовольствие?
– Еще бы! Если бы у меня была такая змея!
– Я подарю вам такую.
– А когда все кончилось, Жан рассказал мне, что у этой
девицы каждый вечер множество мужчин.
– Вы тоже могли бы попытать у нее счастья.
– С удовольствием. Но как только подумаю о толпе мужчин у ее
дверей, меня тошнит.
– Но какой важный опыт вы бы приобрели!
– Что делать, вместо реальности я предалась воображению.
– Что же вы воображали?
– Обычное: будто я ее люблю, а она меня. Но у меня были
только мои пальцы и никакой змеи.
– И сейчас вам ее больше не хочется?
– Что вы! Еще больше!
– Из-за ее чешуйчатого друга?
– Нет, суть совсем в другом. Мне хочется хотя бы раз
переспать с женщиной, которую я куплю.
– А к кому вас больше тянет: к Анне-Марии или к девушке с
питоном?
– К девушке с питоном. – Она подумала немного и добавила:
– Я даже не могу себе представить Анну-Марию со змеей.
На том конце провода наступило молчание. Марио задумался.
Эммануэль напомнила ему:
– Вы в самом деле подарите мне змею?
– Я же обещал.
– Такую, которая бы умела любить?
– Я сам займусь ее просвещением.
Эммануэль весело засмеялась. Но допрос не окончился.
