Ночь Малигата
Длинная ионийская туника, которую надела Эммануэль, была
светло-зеленого цвета, такого светлого, что казалась почти белой. Одно плечо
было обнажено, на другом одежда держалась застежкой в виде маленькой совы из
чистого золота. Пояс – цепь с крупными плоскими звеньями – был повязан высоко,
выше талии. Никакого шитья, никакого убранства, кроме ткани в крупных складках,
украшенной висящим между грудей кулоном из тусклого золота с отверстием
посредине и орнаментом по краям. Вероятно, он был монетой в каком-нибудь давно
рассыпавшемся в прах королевстве. Да еще на правом запястье был смарагдовый
обруч, похожий на невольничье кольцо.
– Ну, я определенно готова к жертвоприношению, раз решилась
на одеяние Ифигении…
– Вы прекрасны, – заметил Марио – Но многовато строгости.
Не отвечая, она подошла к столу, на котором стояла лампа:
свет был слабый, но его хватило, чтобы ноги Эммануэль просвечивали сквозь
платье, словно оно было из стекла. Но Марио все еще казался: недовольным.
Эммануэль засмеялась и выставила вперед левую ногу: платье тотчас же само
распахнулось от пояса до конца. Во время танца ноги Эммануэль будут обнажаться
при каждом шаге. Их можно будет легко коснуться. Легко доступными оказывались и
низ живота, да еще и другое…
– Посмотрите!
Черный треугольник ее волос был унизан блестящими бусинками.
Четыре часа понадобилось терпеливой Эа, чтобы укоротить эти упрямые завитки и
украсить их подобным образом.
– Никогда еще не видел таких украшений, – проговорил Марио.
– А обратите внимание на это декольте!
От левого плеча до бедра платье было разрезано так, что,
взглянув на Эммануэль, когда она поднимала руку, каждый мог увидеть ее
обнаженную грудь в профиль. Пораженный Марио захотел осмотреть весь гардероб
Эммануэль: неужели это платье было приготовлено за два последних дня! Портниха,
в таком случае, потрудилась на славу. «Удивительно!» – восклицал он на каждом
шагу при осмотре этой выставки.
– Как-нибудь вы снова проинспектируете мои туалеты. Все, что
вам не понравится, можете сжечь.
– Я так и сделаю, – серьезно ответил Марио.
Малигат – это множество самых разнообразных строений из
мрамора, соединенных садами с фонтанами или сводчатыми галереями, где смешанный
с лунным сиянием свет бумажных фонарей создавал волшебный, неповторимый эффект.
С террас можно спуститься в аллеи, окаймленные белыми колоннами и живой оградой
из ибикуса. Там и сям разбросаны увитые вьющимися растениями беседки, широкие
ровные поляны среди высоких деревьев, заглушающих городской шум. Журчанье
фонтанов, звуки далекого медленного танца да неразличимое жужжание человеческих
голосов – вот все, что можно здесь услышать.
Только дурманящий запах каких-то кустарников с мясистыми
цветами и великанов-гардений в китайских вазах сопровождает идущих по длинному
коридору среди пурпурно-красных светильников. Коридор приводит в зал, но там
никого нет.
Где же хозяин, пригласивший их сюда? Может быть, он
встречает гостей в другом месте? Или Марио и Эммануэль заблудились в этом
лабиринте журчащих струй и скользящих теней? Или они прибыли слишком рано?
– Кто же приглашен еще? – еле слышно осведомляется
Эммануэль.
– Все, кто осчастливил Бангкок своим умом или красотой, –
отвечает Марио. – Чтобы быть приглашенным сюда, надо быть или очень умным, или
очень красивым.
– И вы уверены, что мы к ним относимся?
Марио смеется.
Каким же должен быть владелец этих мест, спрашивает себя
Эммануэль. Несомненно, очень богатым. Конечно же, изысканным. Может быть,
экстравагантным и даже извращенным. Все может быть в этом непонятном королевстве.
Разве она знает, что ее ждет? Захотят ли принц и его друзья отпустить ее назад,
к Жану?
Еще можно уйти. Никто ее не видел. Огромный парк пуст,
никаких следов охраны. Но Марио… Что он об этом подумает? Какой упрек бросит
ей? По меньшей мере, в малодушии…
Она пошла за ним, как в кошмарном сне. Нет, не правда: она
все знала, и надо набраться мужества и бежать, бежать…
Однако они двигались дальше. Перед ними лежала пустынная
широкая терраса. Как славно было бы расположиться здесь – ночь только
начиналась! «Марио», выдохнула она так тихо, что он не услышал. Он смотрел на
окна, озаренные изнутри красноватыми отблесками огня. То ли смех, то ли крики
слышались оттуда. Еще несколько шагов, и они оказались в небольшой комнате.
Трое мужчин и женщина – рядом на софе. Эммануэль облегченно вздохнула: слава
Богу, а то она боялась наткнуться здесь на какую-нибудь группу вроде
эротического Лаокоона. Женщина была очень молода, почти девочка. В ее одежде не
было ничего вызывающего, и Эммануэль вдруг с горечью осознала, как, наверное,
нелепо выглядит она со своими разрезами. Может, Марио снова сыграл с ней шутку?
Он что-то сказал по-сиамски. Девушка отвечала ему очень серьезным тоном;
очевидно, он получил все нужные разъяснения и повел Эммануэль к выходу из
комнаты.
– Куда мы идем? – захныкала Эммануэль. – И кто это был? Не
кажется ли вам, что девица немного молода, чтобы присутствовать здесь?
– Праздник устроен в ее честь. Она единственная дочь принца.
Сегодня ей исполняется пятнадцать лет.
Пока она постигала значение этого сюрприза, они вошли в
просторный, но слабо освещенный салон. Здесь было много танцующих, но никто не
обратил внимания на вошедшую пару. Правда, к ним тут же подошла служанка и
предложила очень сладкий и очень крепкий фруктовый коктейль.
– Я принимаю это как любовный напиток, – пошутила Эммануэль,
поднося бокал к губам.
(Сиамочка была прелестна: крохотный лубяной передник
оставлял открытыми живот с очаровательным углублением в центре и бедра.
Эммануэль смогла оценить стройные ноги и наливные яблоки грудей).
– Разумеется, – ответил Марио. – Все, что едят и пьют в
Азии, вызывает любовные желания. Стало совсем темно. Как бы он не оставил меня
здесь, подумала Эммануэль.
В ту же минуту, словно подслушав ее, к ним подошел один из
гостей. Марио представил его Эммануэль, но она тотчас же забыла его имя.
Учтивый, исполненный достоинства поклон сопроводил приглашение к танцу. Не
очень охотно Эммануэль последовала за ним, придерживая на бедре свое
распахивающееся платье.
Он был высокого роста и, наклоняясь к Эммануэль, почти
касался щекой ее лица. Он спросил, сколько ей лет, где прошло ее детство,
каковы ее любимые занятия. Вопросы, вопросы, вопросы. Любит ли она читать?
Часто ли бывает в театре? Кого из писателей предпочитает? Ей не очень-то
понравилась эта настойчивость, она отвечала односложно, сухо. Но потом забыла
обо всем, волны ритма унесли ее. И вдруг она как бы со стороны совершенно
отчетливо увидела, что прижимается к партнеру всем своим телом и почувствовала,
что это возбуждает его. Вот так всегда – танцы, эрекция и даже оргазм были для
нее рефлекторны, связаны в неразрывный феномен. Парижские флирты (в которых ее
поклонники, несмотря на все удобства, связанные с положением «соломенной
вдовы», не осмеливались попросту потащить ее в постель) достаточно показали ей,
сколько удовольствия можно извлечь из этого. И она послушно предавалась ему. Ее
тело, видимо, действовало автоматически, когда наступала желанная ситуация: оно
не хотело зависеть от желаний партнера, от воли Эммануэль – оно само знало, что
ему делать, чтобы танец дал танцующей паре всю возможную радость. До сих пор
это простодушное распутство всегда успокаивающе действовало на Эммануэль: она
наслаждалась, сохраняя при этом супружескую верность, ухитрялась, по пословице,
и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Вот и сегодня она так тесно
прижалась к гостю Малигата, что почувствовала упругое прикосновение к своему
животу. Но эти прикосновения и объятия случайного спутника показались ей
убежищем и защитой от того, чего она и хотела, и боялась – от неведомых причуд
восточного вельможи. И она прильнула к партнеру.
