Зеленый рай
Бассейн, выложенный черной плиткой и наполненный розовой
водой, в которой лениво полощутся ноги Эммануэль, – бассейн Бангкокского
Королевского Клуба. Дамы и девицы, допущенные в этот изысканный мужской круг,
демонстрируют здесь свои ноги и грудь: по субботам и воскресеньям сквозь легкую
прозрачную ткань одежды на трибунах ипподрома и совершенно обнаженными в другие
дни недели – у бассейна.
Совсем рядом с Эммануэль, так, что иногда она чувствует
прикосновение коротко остриженных волос к своим бедрам, лежит, положив голову
на скрещенные руки, молодая женщина. Ее тело мускулисто, как у юной кобылицы.
Она говорит, хохочет, смех ее отражается от поверхности воды. У нее красивый
голос, и красота его еще более подчеркивается смелостью ее выражений:
– Жильбер решил, что по правилам хорошего тона ему
полагается выглядеть оскорбленным после отплытия «Флибустьера». Он дуется за
то, что я рванула от него на три дня, вернее, на три ночи. Какого черта я
вернулась домой сразу же после «Флибустьера»!
Эммануэль знает уже, что эту женщину зовут Ариана, что она
жена графа де Сайн, советника французского посольства, и что ей двадцать шесть
лет.
Собеседница Арианы сидит в красном шезлонге, занятая
расчесыванием болонки. Кличка у песика довольно редкая – О.
– Какая муха укусила твоего мужа? Он что, изменил своим
принципам?
– Дело не в том, что я проспала три ночи с капитаном, ужасно
то, что я не предупредила об этом Жильбера. Он считает, что был очень смешным,
когда разыскивал меня повсюду, чуть было в полицию не обратился.
Женщины зажужжали. Поджариваясь под ярким солнцем, они
образовали на выложенной плитками жаровне что-то вроде ожерелья из пылающих тел
вокруг лежащей Арианы и сидящей рядом с ней Эммануэль. Та, правда, больше
воспринимала их слухом, а не зрением: игра воды вокруг ее ног занимала ее
больше, чем зрелище красивых обнаженных женских тел.
– А где он надеялся тебя увидеть? Хотя это нетрудно угадать…
– Единственный раз в этой стране представляется случай
развлечься…
– Он сказал мне, что в последний раз видел меня на корме
«Флибустьера» в конце праздника. Безоружной, беззащитной, между двумя
разбойниками-матросами, которые будто бы собирались разделить между собой мои
манатки.
– И как? У них это получилось?
– А я не помню, – рассмеялась Ариана.
Оторвав, наконец, взгляд от воды, Эммануэль не могла не
восхититься, с какой продуманной непринужденностью распускают купальщицы
тесемки бикини, будто бы для того, чтобы не оставлять белых пятен на загорелых
телах, а на самом деле, чтобы проходящие мимо знакомые и друзья могли еще раз
полюбоваться ими, получая в ответ на свои приветствия небрежные кивки.
Ариана приподнялась на локтях.
– Дорогая, – обратилась она к Эммануэль, – вы пропустили
уникальный случай, визит века, ибо дважды в столетие такого в Сиаме не бывает.
В прошлый уик-энд маленький военный корабль бросил якорь в устье нашей реки.
Визит вежливости таиландскому флагу. О, если бы вы видели экипаж! А капитан был
просто Дионис! Все три дня здесь только и было, что обеды, коктейли, танцы, ну
и всякое другое…
Раскованность, нескромные усмешки молодых француженок,
окружавших Эммануэль, смущали ее. Ее удивляло, что ее опыт, опыт парижанки,
совсем не помогает ощутить себя равной в этом странном обществе. Роскошь и
беззаботная праздность этих временных изгнанниц казались ей чрезмерными даже в
сравнении с самыми дорогими местами где-нибудь в Отейле или Пасси. И все,
казалось, говорило, что у этих созданий нет другой мысли и других занятий,
кроме как разыскивать существа их возраста, привычек, взглядов, чтобы
соблазнить их или самим оказаться соблазненными.
Но вот одна из них, с дикой гривой волос, разбросанных по
плечам и достигающих бедер, лениво поднимается, встает на краю бассейна, зевая
и потягиваясь. Ноги ее широко расставлены, и сквозь тонкую ткань бикини
открывается перед Эммануэль зрелище потаенных прелестей: выпуклый холмик и широкое
бесстыдное отверстие, и это бесстыдство так контрастирует с невинным выражением
лица обладательницы львиной гривы.
– А Жан не такой уж и дурень, – заметила она. – Он подождал
отплытия «Флибустьера», а уж потом вызвал свою жену.
– И напрасно, – откликнулась Ариана тоном искреннего
сожаления. – Она бы имела сумасшедший успех!
– А я не могу понять, как он мог думать, что в Париже
Эммануэль в большей безопасности, – засмеялась одна из полуголых девиц. – Разве
ею можно пренебречь?
Ариана со все растущим интересом рассматривала Эммануэль.
Кто-то за спиной Эммануэль флегматично прокомментировал:
– Да, видно, ее супруг совсем не ревнивец, раз он оставил ее
одну на целый год.
– Не на год, всего на шесть месяцев, – вспыхнула Эммануэль.
Прозрачные бикини девицы с львиной гривой были так близко от
нее, что она могла бы, чуть потянувшись, дотронуться до них губами.
– А я считаю, что он правильно сделал, что не привез вас с
собой, сказала хозяйка О. – Он почти все время был на Севере, у него даже не
было постоянного пристанища в Бангкоке, он останавливался в гостинице, когда
приезжал сюда. Это – не жизнь для вас.
Она тут же поинтересовалась:
– Вам понравилась ваша вилла? Говорят, она изумительна!
– О, она еще не совсем закончена, пока что нет мебели. Что
мне понравилось больше всего, так это сад. Там такие огромные деревья. Вы
обязательно должны посмотреть на них, – проявила учтивость Эммануэль. Кто-то из
свиты Арианы задал еще вопрос:
– Так вы собираетесь почти все время проводить в своем
прекрасном саду?
– Да ведь теперь все инженеры уже приехали, и Жану не надо
будет мотаться в Ярн-Хи. Он будет все время со мной.
– Ну, – сказала графиня, – в городе хватает места. И видя,
что Эммануэль не поняла, Ариана пояснила:
– Работа будет отнимать у него лучшие часы. У вас останется
и время, и место для встреч с поклонниками. Вот еще одна удача: достойные
мужчины этой страны заняты работой меньше, чем наши супруги. Вы водите машину?
– Да, но я боюсь запутаться в этих улочках, это какой-то
лабиринт. Жан, пока я не научусь ориентироваться, нанял мне шофера.
– Ну, этому вы быстро научитесь. Я вам помогу.
– Ариана научит! Она вас такому научит…
– Ерунда, – отпарировала Ариана удар невидимой собеседницы.
– В этом Эммануэль учительницы не нужны. А вот я сгораю от нетерпения послушать
ее рассказы о парижских забавах; Минут права – только в Париже можно
распутничать как следует.
