– Наше братство хотело бы предложить вам этот подарок, – и
он протянул Эммануэль изящную инкрустированную шкатулку.
Она была в затруднении. Принимать ли этот подарок? Входил ли
он в условия, о которых договаривалась Мерви? Но во всей этой обстановке, в тоне,
которым говорил монах, она не чувствовала ничего подозрительного и решилась
взять маленький ящичек.
– Откройте, – сказал монах.
Она снова заколебалась. Шкатулка была сделана из дерева,
какой-то неведомый тонкий аромат исходил от нее… Эммануэль все-таки открыла
шкатулку и, увидев то, что там хранилось, не могла сдержать крик удивления и
восторга.
Это был золотой, в натуральную величину, фаллос: казалось,
он только что выплавлен; вряд ли был он полым внутри, слишком тяжел был его
вес. Он был длинный, толстый, изогнутый кверху, вены, тянущиеся вдоль него,
были словно переполнены спермой. Ничто в коллекции Арианы не могло сравниться с
этим произведением искусства.
Такая великолепная игрушка предназначалась для нее? Ей никак
не хотелось передавать ее Мерви. Разве она сама не сможет воспользоваться им,
когда придет желание?
Монах поклонился и направился к выходу. Эммануэль следовала
за ним. Они вышли из павильона к ожидающей Мерви.
Провожатый повернулся и ушел, не сказав Эммануэль ни слова,
даже не попрощавшись. Она хотела было кинуться за ним, сказать ему… Но что она
могла ему сказать? Она остановилась, крепко прижимая к груди шкатулку.
– Я не понимаю, – пробормотала она, – такое вознаграждение
за такой пустяк.
Мерви, увидев шкатулку, не произнесла ни слова. Над рекой
уже опускались сумерки. Лодка со скучающим лодочником дожидалась их.
– Не хочу возвращаться в город в этом наряде, – сказала
Эммануэль, освобождаясь от белого шелка. «Как хорошо быть голышом», – подумала
она про себя. Вода соблазнительно поблескивала у бортов лодки.
– Поплаваем?
Мерви покачала головой:
– Поздно уже. Мне еще нужно сегодня повидать кое-кого.
Вздохнув, Эммануэль надела на себя свою обычную одежду.
– Мне тоже очень хочется заняться любовью, – сказала она,
ступая в лодку.
– Со мной? – спросила Мерви.
– Нет. С каким-нибудь симпатичным молодым человеком.
– Так я найду его для вас, – оживилась Мерви.
– Лучше я сама его найду. Или заставлю его найти меня.
Лодка скользила по течению мимо иллюминированных берегов.
– Это верно, – согласилась Мерви, – у вас лучше получается,
когда вы берете инициативу на себя.
– Но это же так восхитительно эротично быть схваченной и
пронзенной, произнесла Эммануэль мечтательно, – Ведь мы все-таки женщины.
– Да дело не в эротизме, – нетерпеливо бросила Мерви. – Дело
в том, кто владетель, победитель. Пассивность вообще ни к чему.
– Ну, я-то на это не могу пожаловаться, – добродушно сказала
Эммануэль.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о тех, кто хочет меня взять. Им достаточно
посмотреть на мои ноги, на мою грудь, чтобы понять, что я стою усилий.
– А если они не поверят своим глазам?
– Ничто не мешает им узнать это на ощупь.
– А для этого им может не хватить смелости.
– Даже если я задеру юбку?
– Они решат, что это им кажется, что это от их
самоуверенности. Они испугаются собственных желаний, не поверят в их
осуществимость. Ведь больше всего мужчины боятся нарваться на отказ.
– А если я подмигну им?
– О, это их смутит еще больше.
– Тогда я подойду и прижмусь к ним.
– Это станет только дальнейшим доказательством вашей чистоты
и невинности. И они будут думать, что, решись они воспользоваться вашей
доверчивостью, вы сейчас же позовете на помощь полицию.
– Тогда я раздвину коленкой их ноги.
– Молоденькие девочки часто делают такие бессознательные
провокационные жесты. Джентльмены понимают это достаточно хорошо.
– Ладно, сдаюсь! А я всегда считала, что у них в мыслях
только одно: как бы переспать со мной.
– В мыслях-то да, но у них не хватает мужества.
– Значит, самое большее, они могут поцеловать меня?
– Только герои отваживаются штурмовать цитадель. А какая
крепость более неприступна, чем жена соседа, этакий монумент добродетели?
– Так что же мне прикажете делать?
– Не ждать, пока они кинутся на вас.
– Поднять белый флаг?
– Единственная вещь, которую мужчина хочет знать, прежде чем
что-то предпринять, это какой-нибудь признак, что успех ему обеспечен. А еще
лучше, если другой человек идет ему навстречу. Намеков недостаточно: ситуация
должна быть ясной, точной, недвусмысленной. Намеки, символы, умолчания, паузы,
как бы они ни были многозначительны, только раздражают их. И оживляются они
лишь тогда, когда встречают шлюху. И не потому, что проститутки особенно
красивы или талантливы, но потому, что они берутся за дело прямо и в очень
понятных выражениях.
– Так вот почему вы решили сделать из меня проститутку!
– Я торговала вами не для того, чтобы оказать услугу
мужчине. Я не на их стороне.
– Странно, что вы делите мир на мужчин и женщин. Я-то
считала, что все они в одном лагере, на стороне любви: пол не имеет никакого
значения. Вот мы, например, разве мы не наслаждаемся полностью, когда любим
женщин?
– Я не солдатская подстилка, не пятиминутный стоячий матрац.
Это они могут быть рабами и хозяевами, победителями и побежденными, а я из рода
королев. Мужчины существуют для меня!
Эммануэль удовлетворенно улыбалась. Лодка неслышно двигалась
по реке. Вечерний воздух благоухал. Все было прекрасно. Мерви снова заговорила,
понизив на этот раз голос:
– Наступило время переделки мира Слишком долго мужчины
гонялись за женщинами, теперь наш черед броситься за ними в погоню, хватать их,
вязать, бросать через седло, продавать и обменивать, как монеты разного
достоинства. И, конечно, должны перемениться наши вкусы и наше поведение. У них
были свои бордели, где они могли выбирать, оценивать наше свежее мясо. А я
говорю, что теперь мы должны завести свои собственные клубы, где мы выбирали бы
мальчиков по вкусу. Я бы заперла там всех мужчин, которых я соблазнила, и
наслаждалась бы их «девственностью», высасывая из них соки. Эммануэль
рассмеялась.
