— Мы предполагаем, — вмешался Михеус, — что звездная сила накапливалась в разных вещах — амулетах и могла иногда проявляться в людях. Возможно, жрицы-искательницы владеют секретом, помогающим им распознавать «сестер Келлион» в человеческих детях. Наверное, для этого как раз и существует какой-нибудь амулет. Чем больше сестер в храме, тем мощнее звездная сила, которой каждая из них владеет.
Трудно передать, насколько я была потрясена услышанным. Так вот, оказывается, в чем тайна храма Келлион, места, где я выросла! Более того, я до сих пор отлично помнила сон, в котором была какой-то нездешней сущностью, летящей сквозь вселенную. Мне даже было страшно рассказывать об этом мудрецу. Я спросила о другом:
— Но это значит, у храма Келлион действительно высокое предназначение? Значит, сестры-искательницы разлучали матерей с детьми ради высокой цели?
Коайли покачала головой.
— Когда-то я сама так считала, маленькая сестра. Но здесь, в Мидоне, пообщавшись с мудрыми людьми, я стала думать иначе. Наверное, когда-то сестры храма и в самом деле ставили перед собой великую цель: восстановить связь со звездами и воскресить Риррел. Но нынешние сестры давно забыли об этом. Напротив, они и в мыслях не держат когда-нибудь поделиться с людьми силой голубого огня. Вся жизнь храма нацелена на то, чтобы эту тайну сохранить. Главное то, что сами сестры так же далеки от звезд, как последний бесполезный бродяга на этой земле. Те волшебные свойства, которыми все мы обладаем, мы получили не за какие-либо заслуги, не в знак избранничества, а по случайной прихоти судьбы — вероятно, благодаря некоторым особенностям строения тела, унаследованным от далеких предков. Сейчас в храме нет ничего великого, кроме гордыни его обитательниц, — Коайли наклонилась ко мне и поцеловала меня в лоб; ее губы были сухими и холодными. — Я знаю, что сейчас ты чувствуешь себя потерянной, маленькая сестра. Но загляни в свое сердце: так уж оно жаждет возвращения? Когда ты отдохнешь, тебе будет гораздо проще разобраться с собственной жизнью. Так что… Хоть я и не могу тебе помочь вернуться, я могла бы помочь тебе советом, если ты, конечно, прислушаешься к нему. Тебе удалось вырваться из храма, сестры почему-то не стали разыскивать тебя. Найди свое место в этом мире и забудь о Келлион.
Она тихонько подула мне на веки, и Я закрыла глаза. Несмотря на жесткую постель, я без всяких сновидений спокойно проспала до рассвета, который направил розоватые лучи в круглые окна пещеры.
Глава 34. «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…»
Синева осеннего неба приобрела холодный оттенок, и волны Горячего моря за кормой отнюдь не манили в них окунуться. Закутавшись в теплый плащ — кожаный, с коричневым мехом внутри и вокруг капюшона, — я сидела на носу легкого баркаса, не замечая ледяных брызг, которыми осыпали меня волны, разбитые острой грудью суденышка. Теплое шерстяное платье с богатой разноцветной вышивкой по темно-серому фону, крепкие дорожные сапожки, светло-серые шаровары и такая же рубашка — все это, как и плащ, было привезено мне в дом кузнеца Ванта, куда я вернулась после памятного разговора с Коайли и мудрым Михеусом. Приехал Атони Гаддала собственной персоной, передал целый сверток добротной, отнюдь не придворной одежды для меня и по такому же теплому плащу для трех моих спутников. Мне также был вручен небольшой ларец с драгоценностями из моих покоев. Но как и раньше, блеск рубинов и изумрудов вовсе не прельщал меня; наверное, надо было дольше жить в этом мире, чтобы научиться ценить эти порождения горных недр. Оставив себе все те же длинные, полюбившиеся аметистовые серьги, я отдала ларец Чи-Гоану. Быть может, Роут все-таки удастся выкупить, а если придется освобождать ее силой, то при благополучном исходе молодым будет с чего начать семейную жизнь. Лю-штанец был благодарен мне почти до слез. Он трогательно перебирал блестящие безделушки, рассуждая о том, как будут смотреться эти серьги или браслеты на черной коже его Роут.
Итак, мы отправлялись в самое безнадежное предприятие, какое можно было себе представить. Двумя баркасами, которые снарядил для нас молодой мидонец Нико, мы направились к зловещим берегам острова Ачурра, рассчитывая выручить Роут и ее сестру. С нами плыли восемь добровольцев, явившихся после моего обращения к старому Ванту; а также Нико с младшим братом Поло — оба статные, черноволосые и чернобородые молодцы, неизменные победители кулачных боев. И, разумеется, мы вчетвером: я, Рейдан, Готто и Чи-Гоан.
Решение отправляться на Ачурру было принято удивительно быстро — как будто каждый уже решил что-то для себя. Когда я вернулась от Михеуса, то, не стесняясь уже ни Чи-Гоана, ни Готто, ни мало знакомого мне Ванта (последний, правда, почти оглох от горя), сообщила, что способ вернуться в храм Келлион никому не известен. Я уже успела переболеть этой бедой, но не знала, как это воспримет Рейдан. Я вообще боялась поднимать на него глаза, помня о слетевшем с моих губ признании. К моему удивлению, охотник даже будто бы повеселел и вздохнул с облегчением.
— Ну вот, хоть что-то прояснилось. Так что я отправляюсь с тобой, Чи-Гоан. Готто, ты с нами?
Художник медленно, обреченно кивнул. Мне стало жаль его: этот упрямый мальчишка злился на меня, ненавидел Рейдана и все равно готов был тащиться за нами в опасное приключение, словно бирка раба навсегда изменила его сердце.
— Вот и ладненько, — не обращая внимания на отчаянное лицо Готто, сказал Рейдан. — А Шайсу оставим здесь, у Ванта. Думаю, что высочайший герцог не откажет ей в своем покровительстве.
— Что?! — изумилась я. — Да это просто глупость! Только со мной и с Висой у вас, пожалуй, есть надежда, что эта безумная затея удастся.
По лицам моих спутников было понятно, что они и сами это знают. Чи-Гоан смотрел на Рейдана умоляюще, словно все зависело именно от него.
— Ладно, — буркнул тот. — Отправляемся вместе.
Вся команда распределилась по двум баркасам: по четверо добровольцев и по одному из братьев на каждом; Гот-то с Чи-Гоаном на одном, я с Рейданом на другом.
И вот я сидела на носу баркаса, накинув пушистый капюшон, и то улыбалась волнам, резво бегущим навстречу, то вытирала навернувшиеся слезы волнения. Я чувствовала, что история моей любви подходит к концу — счастливому концу. Еще ничего не было сказано, но мы с Рейданом были вместе, это как будто само собой разумелось. Все остальные разочарования таяли в моей душе, как след, остающийся за кормой; предстоящая высадка на Ачурру казалась мне всего лишь отсрочкой моего счастья. Здесь, в Мидоне, все, наконец, решилось: обратной дороги в храм нет, значит, я остаюсь в этом мире. С Рейданом.
Но пока ему было не до меня. Мужчины суровыми голосами все время обсуждали предстоящее дело; кроме того, на море стоял шторм, несильный, но осложнивший управление легким баркасом, который швыряло то вверх, то вниз. Меня все это не интересовало. Погруженная в свои мысли, я спустилась к своей койке, на которой врастяжку спала Виса, подвинула нахальную кошку и тоже уснула, убаюканная воем ветра и качкой.
Я вышла на воздух, когда уже стемнело. Шторм прекратился, и судно дрейфовало со спущенными парусами: спешить нам было некуда, поскольку на остров решено было высадиться следующей ночью, а пути до него оставалось полдня. Неподалеку я видела висящий в воздухе желтый светящийся шар: это горел масляный фонарь на мачте второго баркаса. Три огромные чайки, потревоженные моими шагами, с протяжным криком взмыли в воздух.
