Та робкая девочка, которую ты когда-то знал, открыла для себя новый мир и живет другой жизнью. Если ты когда-нибудь захочешь выйти из своей черной скорлупы, я смогу поделиться с тобой тем, что обрела и узнала за это время.
Пусть пока все остается как есть, а это письмо я пишу для того, чтобы пригласить тебя на праздник в очень важный — хотя бы для меня — день. В понедельник мне исполняется семнадцать лет, но я хочу отметить эту дату сегодня вечером, воспользовавшись тем, что мои родители уехали и весь дом предоставлен в мое распоряжение. Я сообщаю тебе об этом в последний момент. Знаю, что ты хорошенько все обдумаешь и ни за что не придешь, если пригласить тебя заранее.
Я очень хотела бы видеть тебя сегодня. Сам понимаешь, пусть ты нелюдим и замкнут, но являешься неотъемлемой частью ежедневного пейзажа моей жизни. Я привыкла видеть тебя каждое утро за нашим столом — невыспавшегося, скучающего или же рисующего что-то в неизменном черном блокноте. Если тебя вдруг не окажется рядом, то мне в этом мире будет чего-то не хватать.
Знаешь, как говорила об этом мать Тереза: «То, что человек может дать этому миру, сравнимо с крохотной песчинкой. Но и без этой песчинки мир станет меньше и беднее».
Надеюсь, что ты сегодня все же придешь ко мне в гости. Собираемся мы часам к десяти. Подтверждать согласие не нужно — пусть твое молчание будет для меня ответом.
Твоя Альба-почти-семнадцать-лет
P. S. Я приготовила для гостей просто потрясающий сюрприз. Надеюсь, ты не испугаешься.
* * *
«Твою мать! — ругался я про себя. — На кой хрен мне все это нужно?!» Такие вот веселые мысли одолевали меня всю дорогу, пока я шел в Масноу. Поначалу, едва осознав, что не придется отшивать девушку в ответ на ее признание в любви, я было обрадовался, но постепенно до меня стало доходить, что от похода в гости мне, пожалуй, сегодня не отвертеться.
Нет, само собой, можно было бы отклонить приглашение, но в таком случае я чувствовал себя обязанным хотя бы позвонить Альбе и придумать какой-нибудь мало-мальски убедительный предлог. Я подумал, что будет гораздо проще и легче зайти к ней ненадолго, вручить подарок и быстренько свалить оттуда с чувством выполненного долга.
Именно с мыслью о подарке я и отправился прогуляться до Масноу. Там было целых два книжных магазина, в то время как у нас в Тейе книги, за исключением последних новинок и бестселлеров, приходилось заказывать через отдел канцтоваров. Мне нужно было подыскать для Альбы что-то старинное и как можно более сложное для понимания.
«Пусть у нее челюсть свернет от зевания, когда она начнет клевать носом уже на второй странице, — мечтал я. — Может быть, тогда она оставит меня в покое».
Если бы я знал, какое потрясение ожидает меня в тот вечер, то, не доходя до Масноу, свернул бы к железной дороге, сел на электричку и свалил бы в Барселону подобру-поздорову — подальше и надолго.
Зеркало художника
Быть влюбленным означает безмерно преувеличивать разницу между одним человеком и всеми остальными.
— Дж. Б. А. Карр —
В ту же субботу, уже ближе к вечеру, у меня неожиданно случился приступ страшной меланхолии. Я, как обычно, пошел прогуляться на кладбище, чтобы заодно перечитать в тишине и покое «Беренику» — рассказ Эдгара Алана По, где в который уже раз сопрягались любовь и смерть.
Дочитав рассказ, я посмотрел вверх, на небо. С каждым днем темнело все позднее. По розоватому небосводу летела куда-то стая птиц. Вот тут-то мне и стало невыносимо грустно, потому что я вдруг осознал, что даже эти птицы знают, куда летят, а я, похоже, окончательно сбился с курса в этой жизни.
В тот самый день, когда прервались мои отношения с «Retrum», точнее сказать, с того дня, когда они прекратили общаться со мной, то единственное, что наполняло смыслом мою жизнь, бесследно улетучилось.
Уже в сумерках я спустился с кладбищенского холма на бульвар Риера, где вскоре заметил на тротуаре знакомый силуэт. Прямо перед входом в культурный центр художник установил видеокамеру на штативе. Я предположил, что он, по всей видимости, решил запечатлеть смену цветов и света в сумерках, при переходе от вечера к ночи.
По его улыбке я понял, что он догадался, откуда я иду.
— Не надоедает тебе наматывать круги по кладбищу? — спросил Жирар.
Вместо ответа я нагнулся и посмотрел через видоискатель на то, что раз и навсегда фиксировала включенная камера.
— Зачем вам это? — поинтересовался я, чтобы сменить тему разговора.
— Да вот решил подготовить учебное пособие по цветопередаче для своих учениц. На следующем занятии покажу им двадцать минут заката. Выберу отдельные фрагменты, чтобы они увидели именно те цветовые сочетания, которые самым естественным образом передаются, когда пишешь маслом. Это не так легко, как может показаться.
— Да уж догадываюсь…
— А ты не хотел бы попробовать себя в живописи? Будет желание — приходи на пробное занятие.
— Спасибо за предложение, но, боюсь, у меня на это не хватит терпения. Иногда я, конечно, что-то черчу карандашом или ручкой, но только для того, чтобы убить время. Перемешивать же краски на палитре, подбирать цвет и тратить по многу дней для того, чтобы, в общем-то, покрыть слоем краски один холст… Нет, я просто уверен, что это не по мне.
— Значит, говоришь, тебя интересует только текущий момент и скорейший результат? — по-своему интерпретировал мои слова художник, — Тогда почему же ты теряешь столько времени там, на границе мира мертвых и живых?
Я посмотрел на Жирара, не зная, как ответить на этот вопрос. Мне всегда нравился этот человек. Элегантные седые волосы, немного восточные черты лица — все это придавало ему вид театрального актера. Он постоянно носил свободную одежду светлых тонов, в то время как я по-прежнему оставался верен черному цвету.
Не знаю, откуда и почему на меня снизошло желание исповедаться, но я без долгих размышлений признался художнику:
— По правде говоря, дела у меня сейчас не очень. Я бы даже сказал, что так плохо мне еще никогда не было.
— Это как раз ясно. Понимаешь, Кристиан, пережить такой удар нелегко. На то, чтобы оправиться от него, требуется много времени. Но ведь ты вовсе не должен…
— Да поймите вы, от этого-то мне по-настоящему и плохо! — перебив художника, воскликнул я. — Оттого, что я не из-за брата переживаю.
— Из-за девушки? — не столько спросил, сколько уточнил Жирар.
— Как вы догадались?
— Мы, люди, существа предсказуемые. Когда приходит время, каждый из нас исполняет главную роль в одних и тех же фильмах, из которых и состоит сериал нашей жизни. Тебе, как я понимаю, на данный момент выпало амплуа несчастного влюбленного.
Мне не понравилось такое механистическое видение того, что для меня было невероятно сильным и болезненным чувством. Об этом я сразу же напрямую и заявил художнику.
