Нежное поглаживание чьей-то руки по моим волосам заставило меня проснуться окончательно.
В этой песне пелось о глазе, и вот я различил его, невозможно голубого цвета, в паре сантиметров от моего лица. Я не сразу сообразил, что это Сара, подпевая звукам музыки из своего ноутбука, улеглась на свободном пространстве моей постели, чтобы увидеть, как я просыпаюсь.
— Что это за песня? — спросил я сонным голосом.
Вместо ответа девушка протянула мне коробку от диска с названием «Rabbit Songs»
[39]
в исполнении «Нет» — альтернативной нью-йоркской группы. На обложке были изображены кролики, убегающие от какой-то опасности, что я воспринял как нехорошее предзнаменование для нашей новой американской жизни.
— Я нашла этот диск в складках дивана. Правда, мило? — Француженка тотчас же спрыгнула с моей постели, обозрела в окно сутолоку четвергового утра и заявила: — Нам следовало бы поучиться у кроликов. У них большие уши, чтобы лучше слышать. Они знают, что норка принадлежит им только на время.
Я одевался, не отрывая взгляда от девушки в спортивной куртке. Мне нравилась интимность отношений, которые зародились между нами. В глубине души я желал, чтобы наши поиски в Нью-Йорке никогда не завершились. Пусть я каждое утро буду просыпаться под песни кролика.
— Кстати, ты все еще не высказал мне свою гипотезу насчет буквы а — вдруг прибавила Сара.
— О чем это ты?
— О формуле, которую Йенсен высветил на экране в Белграде. Она ведь так выглядела: Е = ас²?
Я продолжал неторопливо одеваться, размышляя над этой загадкой, которую принял за ошибку, когда получил конверт с последним посланием.
Желудок мой забурчал от голода, прежде чем я успел высказаться:
— Быть может, «а» означает «ускорение».
— Что за нелепость! Мы не можем умножать ускорение на скорость света в квадрате. Это не имеет смысла.
— «Поглощение»?
— Еще нелепей.
— Ну… а что бы ты предложила?
Сара обернулась ко мне с загадочным выражением лица и ответила:
— Скажу, когда удостоверюсь в своей идее. Пока что мне не хочется сковывать рамки твоих поисков.
40
Татуировщик
Сформулировать проблему часто важнее и труднее, чем решить ее.
Альберт Эйнштейн
Все утро я портил глаза за чтением рукописи, а Сара искала по городу старинные телефонные справочники, как я и предложил вчера вечером. Натолкнуться таким образом на потомка Лизерль было так же вероятно, как найти иголку в стоге сена, однако француженка рассматривала любые возможности, не желая думать, что наша высадка в Америке окончится очередным поражением.
Компьютерные дизайнерши заявились в свой отсек ровно в девять утра. С этих пор тройное отстукивание по клавиатурам превратилось в аккомпанемент к моей нудной работе. Время от времени у них звонил телефон. Отвечающая дама верещала так громко, словно не верила в беспроводную связь, появление которой когда-то предсказал Тесла.
Каждой из них было где-то под тридцать, как и Саре, но для меня они оказались пустым местом. Три WASP
[40]
, очевидно регулярно посещающие бары для одиноких и разделяющие взгляды Республиканской партии. Поднимаясь на третий этаж, девицы приветствовали меня апатичным «Hi», а потом исчезали за перегородкой.
Полуденное появление татуировщика было обставлено совершенно иначе. Этот парень со спутанной шевелюрой носил куртку «Hellangel», в нем было по меньшей мере килограммов сто двадцать.
В отличие от товарок по общежитию он проник на наши тридцать метров с оглушительным воплем: «Есть кто живой?», произнесенным с коста-риканским акцентом, затем уселся на наш диван с видом родственника, которого, хочешь не хочешь, приходится принимать.
— Зовут меня Фернандо Себастьян, но в Вильямсбурге все знают меня под именем Вертун.
Представившись подобным образом, Вертун внезапно поднялся с дивана и практически врезался головой в мой монитор, желая выяснить, чем я занимаюсь.
В данный момент передо мной находилась страница из рукописи японца, прямо-таки испещренная формулами. Йосимура пытался пояснить теорию Эйнштейна о скорости взаимодействия тел.
— Ты что, проф по математике?
— Это было бы неплохо. Я нанятый журналист, который безуспешно пытается разобрать одну формулу.
Я сам удивился, что разоткровенничался перед незнакомым парнем. Быть может, его простецкая внешность подсказала мне, что он для меня безопасен, как будто разумная часть Вселенной его совершенно не касалась. Однако же Вертун вскоре доказал, что кое-какие соображения по этому предмету у него имеются.
— Есть один приемчик, который никогда не подводит. Послушайся дядю Вертуна, нанеси эту формулу себе на кожу и в конце концов разгадаешь. Даже во сне твое тело не забудет, что это дело требует решения, и продолжит работать в ночную смену. Однажды утром ты проснешься с ответом, не зная, откуда он взялся.
Я не знал, что и ответить, просто долго смотрел на этого типа, который снова завладел моим диваном. Я понимал, что если у Вертуна нехватка клиентов, то встречи с ним грозят обернуться для меня кошмаром.
В подтверждение моих опасений парень объявил:
— До обеда у меня никого нет. Хочешь — займемся прямо сейчас. Давай, не будь хлюпиком.
In extremis
[41]
меня спасло появление Сары с большой сумкой в руках.
Словно только сейчас ощутив неуместность своего вторжения в нашу жизнь, Вертун подскочил и протянул моей подруге руку. Сара пожала ее без особого энтузиазма. Затем татуировщик скрылся в своем отсеке и врубил на полную мощность «Creedence Clearwater Revival».
Вопли одной из WASP заставили Вертуна наполовину уменьшить громкость.
Именно в этот момент Сара обняла меня за плечи. Ее лицо сияло от восторга.
— Мы напали на след, — прошептала француженка. — Быть может, простое совпадение, однако поразведать стоит.
— Что у тебя?
— На Манхэттене и в Бруклине удача мне не улыбнулась, но вот на Статен-Айленде проживает некий Дэвид Кауфлер. Я не оговорилась: «проживает», а не «проживал». Его имя значится в телефонном справочнике за этот год, что не может не радовать.
— Ты полагаешь, это и есть сын Лизерль и американского солдата?
Сара вытащила из сумки кожаную куртку-косуху, протянула мне и сказала:
