– Жмот! – расхохоталась Нэрис. – Ведь и правда лопнешь!
– Ну и что? – прочавкал лорд. – Зато… умру счастливым!
Томас высокомерно фыркнул и с независимым видом придвинул к себе блюдо с имбирным печеньем.
После обеда, дабы хоть чуть-чуть растрясти переполненные желудки, гости отправились на небольшую прогулку. Гулять, если уж совсем по правде, никто особенно не хотел, но отказать хозяину после такого радушного приема язык не повернулся. Так и поплелись, тихонько охая и держась за раздувшиеся животы, за неугомонным лордом Мак-Дональдом к его знаменитым на всю Шотландию конюшням. Знамениты он были не только количеством и разнообразием пород лошадей, но и своими размерами и устройством. Как ехидно шептались соседи, сир Малькольм вбухал в строительство конюшен половину семейного состояния, и, если б не своевременное вмешательство жены, вторая половина тоже недолго бы продержалась. Специально из Англии архитектора выписывал, новомодного, холм позади замка разворотил, два года строил, едва не разорился… Но таки поселил в результате своих ненаглядных лошадок в такие хоромы, что рядом с ними и Тиорам смотрелся как-то неубедительно!
Нэрис с уважением обозрела внушительное сооружение, в распахнутых дверях которого медленно исчезали гости, и тихонько попятилась. Не то чтоб ей совсем было неинтересно, но толкаться сейчас внутри, в толпе раздувшихся от переедания горцев, и слушать сира Малькольма два часа кряду (об этом девушку упредил уже «ученый» муж, прежде чем тихонько куда-то слинять)… В общем, обзорную экскурсию лучше отложить на потом – когда ходить станет легче. Леди Мак-Лайон, отдуваясь, завернула за угол правого крыла конюшни (ну и размеры!) и, радостно пискнув, плюхнулась на крепкую деревянную скамью у стены. Вот, совсем другое дело! Нэрис, жалея о том, что сама не может хоть чуть-чуть ослабить шнуровку на платье (дернул же черт надеть то, где шнурок сзади), с блаженным вздохом привалилась спиной к стене. «Так-то полегче… – подумала она, лениво наблюдая, как локтях в десяти прямо перед ней бродят по обширному загону лошади всех мастей. – Ах, все-таки права была мама, когда говорила, что из-за стола нужно вставать сытым, но немножко голодным. Зачем же я так объелась? Ей-богу, как в последний раз!» Нэрис укоризненно поглядела вниз, на круглый, как дынька, живот. Леди, называется! Как с голодного острова… Еще и развалилась тут, словно старуха на завалинке после праздника урожая.
Леди Мак-Лайон титаническим усилием воли заставила себя подняться с удобной скамейки. Нечего жир на боках наращивать. Раз уж от чревоугодия не убереглась – изволь теперь ножками, ножками… Хотя бы вдоль загона пройтись, все же моцион какой-никакой. Нэрис, опершись для пущей устойчивости на крепкую деревянную ограду, потихоньку поплелась вперед. Сперва шаг давался тяжело, но локтей через пятьдесят стало полегче. Настолько, что она начала замечать окружающие красоты, крепость и внушительную площадь загона и, собственно, уже саму гордость лорда Мак-Дональда – лошадей. Коих внутри бродило никак не меньше четырех десятков, и все сплошное загляденье! Девушка приостановилась и повисла на загородке. А ведь не зря сир Малькольм так ими гордится! Красавцы какие… И арабские, и берберийские, и пони с Шетландских островов, и массивные ирландские тяжеловозы, и… и много всяких других – в лошадях Нэрис разбиралась плохо. Тех, что раньше видела, определила, а остальных… куда там!
– Нет, это дело для ценителя, – пробормотала девушка себе под нос. – Хотя вон тот, гнедой, кажется, турецкой породы?
– Испанской, – негромко раздалось рядом. – Турецкий – вот этот, в яблоках…
– Ой!
– Простите, госпожа, – повинился голос, и из-за кряжистого ствола старой сосны неуверенно выступил широкоплечий парень в белой рубахе. – Я тут случайно услыхал, как вы…
– Не страшно. – Она махнула рукой. – Я в них все равно ничего не понимаю. Вижу, что красивые, и все! – Она улыбнулась.
Парень смущенно ответил на улыбку и, несмело приблизившись, тоже оперся локтями на ограду загона:
– У хозяина лошади лучшие! Во всей Шотландии краше не найдешь!
– «Хозяина»? – Она склонила голову набок: – Так ты, получается, у лорда Мак-Дональда служишь?
– Ага, – кивнул тот. – Старшим конюхом! Чудо просто, как свезло, госпожа. При таких-то лошадках да такое жалованье!
– Ценит тебя сир Малькольм? – Нэрис тихонько фыркнула, глядя, какой неподдельной радостью светится лицо конюха. Да уж, точно парень по призванию служит! Ему, пожалуй, и золота не надо – лишь бы к «лошадкам» поближе.
– Ценит, дай бог ему здоровья, – кивнул тот. – Хороший хозяин.
– А зовут-то тебя как?
– Шон, госпожа, – снова улыбнулся парень. Улыбка была простоватая, но открытая и добродушная. – А вы, верно, супруга кого из гостей? Даже странно, леди до лошадок обычно не большие охотницы… Кроме хозяйки, конечно!
– Леди Агнесс любит лошадей? – удивилась Нэрис. – Очень разносторонняя женщина, однако… Ой! Какой малыш!
Нэрис в умилении прижала ладони к груди. Меланхолично жующий травку тяжеловоз отошел на новое место, и сразу за ним обнаружилась снежно-белая тонконогая кобылка, у которой под брюхом крутился такой же снежно-белый жеребенок. Малыш, словно почувствовав, что на него смотрят, повернул головку и поглядел на Нэрис огромными темно-фиолетовыми глазами. Девушка едва не растаяла на месте.
– Это вы про Флору? – улыбнулся Шон, глядя на растроганную молодую леди. – Она у нас совсем малышка еще, и трех недель не исполнилось. А уже такая умница, что диву даюсь.
– Арабской породы, верно? – Нэрис умильно вздохнула. – Копия матери. Будет красавицей!
– Да уж, – с плохо скрываемой гордостью проговорил конюх, любовно глядя на жеребенка. – Уж на что Розалинда наша хороша, а Флора и того краше! Уж как хозяин-то ее обожает! И то сказать – не зазря. Такую-то принцессу!
– Ты прямо как о собственной дочери говоришь, – весело фыркнула Нэрис.
Шон смущенно потупился и развел руками:
– Так ить оно навроде того и есть! Розалинда у нас первородка, выжеребка тяжелая была, уж боялся, что обеих потеряем. Считай, всю ночь мы с ней вдвоем маялись, сам едва не родил! – Он рассмеялся и махнул рукой. – Да что там я! Вон хозяин, даром что семь раз как отец, и то у денника до утра самого бродил… переживал! Очень уж мы Флору-то ждали.
Он тихонько, призывно засвистел. Белая кобыла подняла голову и, дернув аккуратными ушками, изящно засеменила к загородке. Жеребенок вертелся у ног матери, смешно подкидывая длинные и еще не очень послушные ножки.
– Пора их в тепло, – пояснил старший конюший, погладив подошедшую Розалинду по бархатному лбу. – Не лето, чай, к вечеру захолодает, а Флора мала еще, ей долгие прогулки могут во вред пойти. Да вы ее за ушком-то почешите, госпожа, не бойтесь! Она это страсть как любит.
– А можно? – наслушавшись о «долгожданности» и исключительности белоснежной малышки, Нэрис уже боялась лишний раз на нее и посмотреть – мало ли что!
