Никто не возражал, и он провел меня на кухню и закрыл за нами дверь. Несколько мгновений мы просто молча стояли друг против друга, скрестив на груди руки. Внезапно я понадеялась: отец хочет сказать, что сожалеет о случившемся между нами этой ночью, прощает меня и любит. Честно говоря, я была бы счастлива, если бы он захотел по-отечески проститься со мной наедине.
Отец внимательно в меня всмотрелся; его карие глаза были так похожи на мои. Но я надеялась, что у меня никогда не будет такого холодного взгляда.
— Я не должен говорить, насколько это важно для тебя, для всех нас.
Вот и надейся на отцовскую теплоту.
— Да, сэр,— ответила я.— Не должны.
— Не знаю, сможешь ли ты загладить бесчестье, которое навлекла на нас, сбежав с ними. Но теперь ты сделаешь шаг в нужном направлении. Не повторяй ошибок. Тебя будут проверять. Подчиняйся приказам. Не дай моройке попасть в беду.
Он вздохнул и пробежал рукой по светлым волосам, которые я унаследовала от него.
«Странно, что у нас так много общего,— подумала я,— и все же мы совершенно разные».
— Слава богу, Кит с тобой. Он знает, что делает.
Я напряглась. В отцовском голосе снова прозвучала нотка гордости, как будто Кит был самым замечательным существом, ходившим по земле. Отец позаботился о том, чтобы я получила полное образование, но, когда с нами жил Кит, брал его в поездки и давал ему уроки, в которых мне не доводилось принимать участие. Мы с сестрами выходили из себя. Нам всегда казалось, отец жалеет о том, что у него есть только дочери, и вот вам доказательство. Но сейчас кровь моя кипела и я стискивала зубы не из-за ревности.
На мгновение мне подумалось: «А если я расскажу отцу о том, что знаю? Что он подумает тогда о своем драгоценном мальчике?»
Но, глядя в жесткие глаза отца, я ответила на собственный вопрос: «Он никогда мне не поверит».
И тут же пришло воспоминание о другом голосе, об испуганном умоляющем лице девушки, которая смотрела на меня большими карими глазами.
«Не рассказывай, Сидни. Поступай как угодно, но не рассказывай о том, что сотворил Кит».
Я не могла ее предать.
Отец все еще ожидал ответа.
Сглотнув, я кивнула.
— Да, сэр.
Отец приподнял брови, явно довольный, и грубо похлопал меня по плечу. Уже давно он не позволял себе жеста, так сильно смахивавшего на выражение привязанности. Я вздрогнула — и от удивления, и оттого, что нервы мои из-за всей ситуации были на пределе.
— Хорошо.
Отец двинулся к кухонной двери, потом помедлил, оглянувшись на меня:
— Может быть, для тебя еще не все потеряно.
3
Поездка до Палм-Спрингса была сущим мучением.
Поскольку меня вытащили из постели посреди ночи, я чувствовала себя разбитой и не смогла уснуть, даже когда Кит в свою очередь сел за руль. Слишком много всего нужно было обдумать: Зоя, моя репутация, эта миссия... В голове крутились тревожные мысли. Мне просто хотелось разрешить все проблемы в жизни. И манера Кита вести машину ничуть не облегчала моего состояния.
А еще меня расстраивало, что отец не дал мне попрощаться с мамой. Он все время продолжал твердить: мы должны дать ей поспать,— но я знала правду. Он боялся, вдруг мама, узнав о моем отъезде, попытается нас остановить. Она пришла в ярость из-за моего последнего задания: я отправилась на край света в одиночку лишь для того, чтобы вернуться без малейшего понятия о том, как все будет дальше. По мнению мамы, алхимики просто беспардонно меня использовали. Она сказала отцу — это к лучшему, что от меня, похоже, отказались. Не знаю, смогла бы мама по-настоящему помешать важным планам, но мне не хотелось ставить под угрозу Зою.
От отца я не ожидала теплых прощальных слов, но было странно уезжать, оставляя отношения с сестрой и матерью в таком подвешенном состоянии.
Когда наступил рассвет, ненадолго превративший пустынный пейзаж Невады в сияющее море красного и золотого, я полностью отказалась от попыток уснуть и решила вместо этого как следует зарядиться энергией. Купив пол-литровую порцию кофе на заправочной станции, я заверила Кита, что до конца путешествия смогу править сама. Он с радостью уступил мне руль, но, вместо того чтобы уснуть, тоже купил кофе и весь оставшийся путь доставал меня болтовней.
До сих пор он всячески старался демонстрировать свое новое дружелюбное поведение, и я почти скучала по его прежней враждебности. Я была полна решимости не дать ему ни малейшего повода усомниться во мне, поэтому очень старалась улыбаться и понимающе кивать. Это было трудновато делать со стиснутыми зубами.
Иногда беседа была не так уж тягостна. Деловые разговоры я могла перенести, а нам все еще требовалось обсудить множество деталей. Кит рассказал все, что знал о школе, и я внимательно выслушала описание моего будущего дома.
Частная подготовительная школа Амбервуд, очевидно, была престижным заведением, и я гадала, не сойдет ли она за колледж. Как и требовалось алхимику, я обладала всеми необходимыми для работы знаниями, но что-то во мне всегда жаждало узнавать все больше. Я научилась довольствоваться чтением и самостоятельными исследованиями, но все же колледж — или даже простое пребывание рядом с теми, кто знает больше и может чему-то меня научить, — о таком я мечтала уже давно.
Как «ученица выпускного класса» я буду иметь привилегии выходить за пределы кампуса, и первым лее делом после получения фальшивых документов следовало раздобыть для меня машину. То, что я буду иметь относительную свободу, делало положение вещей чуть более сносным. Хотя Кит с таким энтузиазмом принялся обеспечивать меня собственным транспортом явно лишь для того, чтобы я могла взвалить на себя любую работу, которая подвернется на этом задании.
Кит просветил меня насчет еще одной детали. Я о ней не подумала, а ведь следовало бы.
— Ты и эта девчонка, Джил, будете записаны в школу как сестры,— сообщил он.
— Что?
То, что моя хватка на руле не дрогнула, служило мерилом моего самоконтроля. Жить с вампиром — одно, но быть родственницей вампира?
— Почему? — вопросила я.
Краем глаза я увидела, как Кит пожал плечами.
— А почему бы и нет? Это объяснит, почему ты так часто будешь находиться с ней рядом. И это хороший предлог, чтобы вы жили в одной комнате. Обычно школы не селят вместе учащихся разного возраста, но... Ваши «родители» пообещали щедрое денежное пожертвование, которое заставило школу изменить обычные порядки.
Я была так ошеломлена, что меня даже подвела естественная реакция и, против обыкновения, мне не захотелось влепить Киту пощечину, когда тот закончил говорить с самодовольным хихиканьем.
Я знала, что мы будем жить вместе... Но сестры? Это было... странно. Нет, не просто странно. Нелепо.
