— Что было потом?
— В сентябре вернулся Филипп, чтобы взять с собой Ив. В
результате в нашей семье стало на двое детей больше.
— Неплохая сделка, — заметила Стефани. — Это
просто сон! В благодарность за наше предложение Филипп и Ив были готовы сделать
для нас все что угодно. Естественно, это была несколько неравноценная сделка.
— О, ты, кажется, уже начинаешь критиковать свои же
утверждения?
— Разве я когда-нибудь говорила, что неравенство — это
зло?
— Ты хочешь поговорить о политике?
— Только не сегодня! Когда-нибудь мы поговорим и об
этом, и, я думаю, ты будешь удивлена.
— Возможно. Кстати, я думала, ты знаешь Дэвида и Оранж
совсем немного, а оказывается, что вы знакомы уже давно!
— Да, около пяти лет. Но «знакомы» — немного не то
слово в данном случае, мы просто знали их родителей. И что значит — «знали»?
Андруэ совсем не то же самое, что де Сайн. Скорее это две прямые
противоположности. Одна мысль о том, что они будут спать в той постели, где еще
недавно спала Ариана, вызывала у меня море слез. Эта Ив была просто чем-то
вроде вечной девственницы, а Филипп, казалось, умел наслаждаться исключительно
своими книгами! Но по совершенно невероятному стечению обстоятельств эта пара
стала нашими самыми близкими друзьями. Наша дружба явилась своеобразным
исключением из правила Арианы: не верьте друзьям, которые отказываются лечь с
вами в постель.
— Мне никак не удается представить себе Жильбера де
Сайна.
— Жильбер наш отец! — подала голос Из.
— Именно поэтому я бы хотела познакомиться с
ним, — ответила Стефани.
— Я еще не рассказала тебе об Ариане, — заметила
Эммануэль, в голосе которой ясно звучали ностальгические нотки.
— И об Анне-Марии… — добавила Стефани.
— Почему ты так интересуешься именно ею? — голос
Эммануэль теперь зазвучал несколько грустно и слегка возмущенно. Это имя
напоминало ей о слишком многом…
Перед самым своим отъездом Ариана предупредила Эммануэль:
— Анна-Мария разочарует тебя!
Первое разочарование уже произошло чуть раньше. Идея зачать
ребенка от Эммануэль не удалась. Трижды на берегу моря Эммануэль занималась
любовью с тремя молодыми незнакомцами, чтобы потом языком аккуратно вложить их
сперму во влагалище Анны-Марии. Но все старания были напрасны…
Эммануэль знала, что такого случая им больше не
представится. Такое случается лишь единственный раз в жизни.
Эммануэль тогда решила:
— Ариана, я сама выношу ребенка, но я не хочу, чтобы он
родился от одного мужчины. Пусть его отцами станут все те, кого я люблю!
Ариана согласилась с ней. Ее мозг сразу воспринял идею
Эммануэль.
— Ты не должна все время оставаться в своем доме, пока
еще возможно оплодотворение. Число тех, кого ты хочешь, превышает число тех,
кого ты любишь. Я помогу тебе, но ты должна зачать ребенка в моей постели.
— Но Жан обязательно должен быть одним из отцов
Из! — воскликнула Эммануэль.
— Естественно, но это должно произойти здесь.
— И твой муж Жильбер станет отцом моего ребенка в твоих
объятиях. Он родится к твоему дню рождения!
— Как жаль, что в этот момент я буду очень далеко
отсюда! А кроме наших мужей кто? Впрочем, я предоставляю право выбора тебе.
— Не знаю, понравится ли тебе, но я хотела бы, чтобы
среди них был и Марио…
Ариане пришлась по вкусу затея Эммануэль относительно Марио:
— Марио — отец! Он никогда не сможет простить себе
такого конформизма. Единственное, что сможет прельстить его в подобной
ситуации, это то, что его гены смешиваются с генами других подобных ему
представителей человечества.
— Это все верно, — заметила Эммануэль, — но
таких представителей не так уж много. Всего восемь, включая трех перечисленных.
— Всего лишь восемь? Я думала, твой выбор будет
значительно шире. Но я обещала, что не буду вмешиваться, так что решай сама.
— Но я бы и не позволила тебе делать это!
— Фу, как грубо. Ну ладно, когда начнем?
— Через два дня.
— Прекрасно. Всем остальным займусь я: питание,
развлечения, сон. Эммануэль не выдержала и рассмеялась:
— Ты с ума сошла! Вполне достаточно того, что я не буду
принимать таблетки.
— Я в это не верю. Зачать одновременно от восьми мужчин
совсем не то же самое, что от одного. Ну ничего, у меня есть сорок восемь
часов, чтобы обдумать это.
Эммануэль стала вдруг серьезной:
— Не говори глупостей! Ни ты, ни я не можем ничего
поделать; практически отцом ребенка может стать лишь один из них. Это
физиология, и с ней ничего не поделаешь. Важно лишь то, что ни мы, ни все отцы
никогда не узнают, кто именно является естественным отцом ребенка. Пусть они
станут отцами все вместе! Жизнь — это не просто процесс оплодотворения клетки,
это мир, который видит перед собой новорожденный. Дать жизнь — означает прежде
всего заняться окружающим миром, пытаться сделать его более гостеприимным и
добрым, чем раньше. Все восемь отцов Из — решительные люди, которые искренне
хотят создать для нее этот мир, стремятся к тому, чтобы она никогда не узнала,
что такое страх. — Эммануэль подумала некоторое время, потом добавила:
— Я не прошу никого из них заботиться о ребенке.
Единственное, чего я твердо требую: не считать ребенка ничьей собственностью.
Пусть у него будет большая семья!
— А тебе никогда не приходило в голову, что раз ребенок
не принадлежит никому из отцов, то он попросту принадлежит тебе, матери?
— Мне? Я не люблю владеть чем-либо. Я делю со всеми
свою дочь, как делю себя, делю с тобой своих любовников.
— Но разве девочка сама не выделит кого-нибудь одного
из восьми?
— Естественно, но ведь все они разные. В глазах Из они
такие же разные, как и в моих. Не выделять никого из них и означает высшую
справедливость — воспринимать красоту и интеллигентность каждого, любить
каждого…
И вот через день она испытала чувство любви к некоему
незнакомцу, случайно оказавшемуся в их доме. Он не был похож ни на одного из
тех, кого Эммануэль любила раньше. Моложе Жана — лет тридцать или чуть меньше,
короткая бородка, обрамляющая лицо, несколько худощавая фигура. Как он попал к
ним на ужин? Наверное, его пригласил Жан. Скорее всего это один из его
зарубежных коллег. Он и похож немного на перса. Как, Жан его не знает? Он врач,
хотя напоминает музыканта или писателя.
