— Но у меня нет мужа.
— Ты разведена?
— Нет, просто я никогда не была замужем.
— Почему? — поинтересовался Кристофер.
— Просто у меня никогда не возникало желания выходить
замуж. В принципе нет никакой необходимости обязательно всем женщинам быть
замужем.
— Нет, я считаю по-другому, — не согласился
Кристофер.
— Ты разрешишь мне закончить утренний туалет? Увидимся
за завтраком, — оборвала его Стефани.
Кристофер был вынужден подчиниться. Он поднялся, но перед
тем как уйти решил все же выяснить до конца:
— И как же тебя зовут?
— Ауриак. Это фамилия моего отца.
Кристофер долго переминался с ноги на ногу, словно
раздумывая над чем-то, затем его голубые глаза вспыхнули, и он посмотрел на
Стефани, в его взгляде было нечто вроде вызова:
— А меня зовут Авенжак!
— Ну это ты слишком! Это же название городка, куда ты
ходишь в школу.
— С этого дня меня зовут Авенжак. Это больше похоже на
твое имя. — С этими словами мальчик наклонился к ней с явным желанием
поцеловать ее.
Стефани подставила ему щеку, но намерения Кристофера этим не
исчерпывались.
— Я хочу тебя! — сказал Кристофер несколько
торжественным голосом, довольный, что их разговор принял такой оборот.
Стефани опасалась сделать какую-нибудь ошибку и никак не
могла найти достойный в подобной ситуации ответ. Кристофер, в свою очередь, как
истинный джентльмен, решил дать ей время обдумать его слова.
— Мы еще поговорим об этом. А сейчас поторопись, чтобы
не опоздать на завтрак. — С этими словами он вышел из ванной комнаты, на
прощание помахав Стефани рукой.
— Рассказывай скорей! — было первое, что сказала
Из, когда они сели за стол и она принялась за свой традиционный йогурт.
— У нее волоски, как у нашего Калоса, — упоенно
рассказывал Кристофер. — Светло-желтые и немного курчавятся…
С важным видом он принялся за еду, несмотря на бурный
протест Из, которая хотела узнать как можно больше о разговоре брата со
Стефани. Когда он поел, ему пришла мысль внимательно взглянуть на Из и сравнить
ее со Стефани. Словно понимая мысли брата, Из вырвалась из его объятий и
заявила:
— Я разрешу тебе дотронуться до меня только после того,
как ты займешься с ней любовью.
Кристоферу не понравилось детское упрямство Из. В подобной
ситуации Оранж или Дэвид повели бы себя куда лучше. Он постарался быстрее
позавтракать и отправился на поиски своих друзей, но безрезультатно: они уже
уехали на прогулку. Кристофер подумал, что эти проклятые велосипеды просто
лишают его друзей. Ему невольно захотелось испортить их велосипеды, но он сразу
же отказался от этой идеи — Дэвид и Оранж слишком дорожили ими.
Дэвид и Оранж действительно имели все основания гордиться
своими велосипедами — это были настоящие произведения искусства. Оранжевая у
Дэвида и перламутровая у Оранж, двухколесные машины поражали своей
элегантностью, не мешавшей их прочности и надежности. Одним словом, все, из
чего они были сделаны, все их многочисленные детали были предметом гордости
ребят и объектом их забот: великолепные тормоза, мягкие кожаные седла,
пятискоростная передача, красиво изогнутый спортивный руль. Такое великолепие
не могло оставить подростков равнодушными и в свое время предопределило их
выбор: они отказались от предложенных родителями мотоциклов.
Родители Оранж и Дэвида были готовы на все, чтобы угодить
детям. Их посылали работать на два года в Саудовскую Аравию, и взять с собой
детей означало в очередной раз оторвать их от занятий в школе.
Однако эта проблема разрешилась на удивление легко: семья
Сальван пригласила Дэвида и Оранж к себе на время, пока их родители будут в
отъезде. Приглашение не могло оставить ребят равнодушными: они обожали
Эммануэль и Жана, а с Кристофером и Из их связывало чувство настоящей дружбы.
Что касается желания посмотреть Саудовскую Аравию, то им твердо было обещано,
что они смогут сделать это во время школьных каникул.
Пятнадцать километров, отделявших школу в Авенжаке от
Шан-Лу, не являлись для ребят чем-то, что могло омрачить настроение. Более
того, сама дорога с многочисленными подъемами и спусками представляла для
Дэвида и Оранж сплошную цепочку удовольствий.
Они испытывали чувство удовлетворения окружающим миром, а
любопытство, которое проявляли к ним местные жители, наполняло их гордостью и
самоуважением, хотя внешне это было незаметно, и они демонстрировали полное
равнодушие к любопытству авенжакцев.
Положа руку на сердце, нужно все же признаться, что в
большей степени это любопытство было вызвано внутренней раскованностью Оранж,
проявляющейся как в ее поведении, так и манере одеваться. Ее полуобнаженная
фигурка, то и дело мелькавшая на улочках Авенжака, просто не могла не
привлекать внимания не привыкших к такому зрелищу окрестных мальчишек.
Любимой частью ее костюма была коротенькая юбочка для игры в
теннис. При хорошей скорости или ветре эта юбочка взлетала вверх, предоставляя
всем прохожим возможность удовлетворить свое любопытство. В наиболее жаркие дни
даже эта юбка казалась Оранж лишней, и она отказывалась от нее. Теперь ее
половой орган отделял от седла велосипеда лишь крохотный треугольничек материи,
носивший символический характер.
Удивительным было и то, что Оранж не считала, что ее грудь
может быть предметом пристального внимания. Она была искренне убеждена, что
единственной достойной общего внимания частью ее фигуры могут быть ноги, в то
время как ее коротенькая маечка, колыхавшаяся в такт вращению педалей,
заставляла многочисленных зевак останавливаться с открытым ртом и долго
смотреть ей вслед.
Еще меньше внимания Оранж обращала на свое лицо, прямой нос
и чувственный рот которого придавали ему красоту и какую-то особую
женственность. Оранж была похожа на бриллиант, который по всем параметрам
должен иметь баснословную стоимость, но вынужден дожидаться благословенного
часа, когда будет подвергнут обработке.
И хотя девочка, как и все в ее возрасте, часто смотрелась в
зеркало, ее не впечатляли ни особый природный блеск глаз, ни предельная
утонченность линии талии и бедер, ни наивно-беззастенчивая округлость
аппетитных ягодиц.
Свобода, предоставленная Оранж в Шан-Лу с момента ее приезда
сюда, не означала для нее возможности вызвать бурю страстей среди авенжакцев.
Свободу же Оранж воспринимала довольно равнодушно. Она приобретала некий особый
смысл лишь вечером, перед камином, когда в присутствии практически всех членов
семьи Эммануэль девочка удобно устраивалась на диванчике, вздымая юбочку чуть
не до пояса.
В первое время она не сомневалась, что именно ее ноги — и
ничто больше — пользуются успехом у мужского состава обитателей Шан-Лу. Позже
она поняла, что предметом гордости может служить все ее тело, вызывавшее
естественное желание у всех членов семьи Сальван.
