Увидевший ее впервые Брюс заметил, что ее тело как бы
вылеплено неизвестным скульптором, больше заботившимся о совершенстве линий,
чем о сходстве с реальностью.
— В этом нет ничего поразительного, — заметил на
это Марио. — Искусство всегда оказывало влияние на старушкуприроду,
которая просто не способна поспевать за ним. Она способна создавать образцы,
которые мы уже однажды видели. И не будет ничего поразительного в том, что
однажды мы увидим живое воплощение полотен Миро или Мондриана.
Оранж, казалось, была несколько расстроена обескураживающим
тоном Марио, но ей на помощь пришла Эммануэль, уверяя, что совершенство Оранж
просто опережает эстетические познания самого Марио.
— Это можно доказать хотя бы тем, — уверяла
Эммануэль, — что для того чтобы описать все совершенство красоты, ты
пользуешься образцами в виде уже написанных полотен.
Во время этого разговора сама Оранж была во власти
раздирающих ее душу желаний и эмоций. Слова не могли в полной мере отразить все
это, поэтому единственным средством контакта с окружающим миром чувств для нее
были глаза. Ее глубокая привязанность к Дэвиду во многом объяснялась тем, что
они очень мало разговаривали между собой. Брат и сестра отдавали предпочтение
чувствам, которые обычно заслуживают большего доверия, чем слова.
Многие случайные свидетели их общения были убеждены, что
между Оранж и Дэвидом гораздо больше общего, чем, к примеру, между близнецами.
Брат и сестра не возражали против этого утверждения, сводящего на нет три
разделявших их года.
В принципе они действительно были очень похожи друг на
друга: тот же овал лица, те же большие глаза с каким-то особым бронзовым
оттенком. Они и сами стремились при каждом удобном случае подчеркивать свое
сходство. И если это проявлялось не в манере одеваться, то, во всяком случае, в
жестах, походке и прическах.
Но даже это не могло скрыть некоторую незрелость Дэвида, характерную,
впрочем, для его возраста. Однако дело было совсем не в возрасте, вернее, не
только в нем. Оранж отличалась от брата какой-то внутренней гармонией.
Единственным человеком, который смог объяснить эту разницу, была Эммануэль,
выразившая все словом «эволюция».
Несовершенство Дэвида Марио объяснил стремлением природы к
равновесию: затратив слишком много на сестру, природа сэкономила на брате.
Но роль богини совершенно не устраивала Оранж, которой было
вполне достаточно красоты сегодняшнего дня как единственного и неповторимого
идеала. Кроме того, ей показались нелепыми слова Марио о том, что Дэвид будет
продолжать развиваться. Брат и сестра обменялись недоуменными взглядами при
этих словах. Скорее всего, решили они, Марио никогда прежде не видел
обнаженного тела юноши, иначе он не стал бы говорить, что, к примеру, половой
орган Дэвида будет расти и расти. Каким же он будет лет через десять?
Все свое детство брат и сестра провели вместе: они жили в
одной комнате, вместе принимали душ, не испытывая никакого вожделения друг к
другу. Так продолжалось, пока Оранж не исполнилось пятнадцать, а Дэвиду
двенадцать лет.
В тот день они находились в одной из гостиниц Монте-Карло,
куда приехали вместе с родителями. Они, как обычно, принимали вместе душ, когда
Дэвид спросил:
— Что означает быть девственницей?
В первый момент девочка несколько смутилась от такого
вопроса брата, но все же была польщена доверием с его стороны и постаралась
дать ему основные сведения о женской анатомии. Когда она дошла до плевы, Дэвид
неожиданно спросил:
— Ты тоже девственница?
— Не знаю, — призналась девочка.
— А я, — продолжал спрашивать Дэвид, —
девственник?
— У мужчин все по-другому, — объяснила
Оранж, — они считаются девственниками до того момента, пока не переспят с
женщиной, но внешне это абсолютно незаметно.
— На тебе тоже незаметно?
— Это верно, — призналась Оранж.
— Значит, я не могу увидеть, занималась ты любовью
раньше или нет?
— Думаю, что нет.
Во время разговора на лице Дэвида отразились смешанные
чувства. Впервые Оранж увидела в лице брата нечто новое. Она собралась было
спросить его, о чем он думает, но осеклась — она поняла, что брат возбужден.
Его половой орган, имевший и в спокойном состоянии довольно
внушительные размеры, резко увеличился и принял вертикальное положение. Кожица
была натянута настолько, что через нее проступали маленькие синеватые вены, а
несколько угловатая головка, словно указательная стрелка, указывала к середине
живота мальчика. Сестра подумала, что если член Дэвида будет расти и дальше, то
неминуемо упрется в живот.
Впервые в жизни Оранж стала свидетельницей подобной
метаморфозы и не смогла удержаться, чтобы не сказать про себя, что это не что
иное, как волшебство любви, и в жизни не может быть ничего важнее и прекраснее
этого.
Вслух она не решилась ничего сказать, боясь, как бы ее слова
или нечаянный жест не смутили брата; ей вполне хватало ощущения неподдельного
счастья и наслаждения.
Оранж мечтала сейчас только о том, чтобы как можно дольше
оставаться с Дэвидом в ванной, пока не иссякнет его возбуждение. Дэвид, в свою
очередь, понимал состояние сестры и тоже боялся нарушить те новые отношения,
которые возникли буквально на глазах. Все оставшееся время, пока они мылись,
Оранж не спускала глаз с возбужденного члена брата, ставшего для нее чем-то
вроде воплощения мечты.
Оранж испытывала непреодолимое желание дотронуться до своего
клитора, поласкать его, но не хотела делать это сама, а подсказать Дэвиду не
решалась. Она знала, что тогда их возбуждение станет еще сильнее, пока не
произойдет взрыв, всплеск, извержение эмоций. Скорее всего Дэвид не хотел
доводить себя до этого состояния при сестре, во всяком случае сейчас.
С этого дня она ласкала себя, вызывая в памяти образ Дэвида
и его полового органа. Ее ласки приняли несколько иной характер, получив
конкретный образ, который стал отныне для Оранж идеалом, объектом мечтаний.
Вспоминая разговор с братом в душе, она думала с некоторой
долей иронии о девственности применительно к себе, но это было не слишком
серьезно — ее мало интересовал ответ на этот вопрос.
Все мысли Оранж теперь занял Дэвид и только Дэвид. Она жила
только ожиданием того момента, когда вновь получит возможность насладиться
видом его обнаженного тела. И хотя они избегали мастурбации в присутствии друг
друга, Оранж было достаточно вида обнаженного тела, чтобы насладить воспаленное
долгим ожиданием воображение.
Оранж еще раньше, в школе и на улице, ощущала на себе
похотливые взгляды молодых ребят и взрослых мужчин, но ее отсутствующий взгляд,
сопровождаемый холодной улыбкой, действовал на них сильнее любого отказа.
