– И скоро, совсем скоро – великая балерина, – просто и буднично закончила она. – Ей только нужен хореограф, который не даст звездиться и заставит работать двадцать четыре часа в сутки – и следующие пятнадцать-двадцать лет где-нибудь в Москве, или в Питере, или даже в парижской «Гранд-Опера́» будет светить новая мировая звезда. Но в ближайшие три, а то и четыре года мы ее все-таки у нас удержим! – энергично взмахнула кулачком хореограф. – С Риткиным склочным характером – сейчас она тягается с Настей, потом станет с Саней Дорониной. Бедная Саня – она, наверное, думает, что сможет стать настоящей примой, раз Лена уезжает…
Зал разламывался аплодисментами.
Трепеща пачкой, запыхавшаяся Ритка впорхнула в кулисы:
– Ну как, Зоя Павловна, ну как? – проглатывая буквы бормотала она. – Александр Арнольдович, что?
Лицо Зои Павловны мгновенно стало скучающим.
– Стопы плохие, – брезгливо-занудным тоном протянула она. – Сперва нога, а потом уже кладется корпус, а у тебя все, прости-господи, через заднее место…
Закончить она не успела. В коридоре у кулис раздался шум, грохот, как от идущей в наступление кавалерии, – и ворвался встрепанный, расхристанный, но, кажется, безмерно счастливый балетный фан Михаил Артурович, прижимающий к груди букет роз размером с клумбу.
– Где? – вскричал он. – Где это чудо? Где эта… эта богиня?
– Эта, что ли? – тыча в Ритку пальцем, мрачно буркнула Зоя Павловна.
– Риточка! – благоговейно пролепетал Михаил Артурович и… вдруг бухнулся на одно колено.
Струхнувшая Ритка со сдавленным мышиным писком метнулась за спину Зое Павловне.
– Риточка! – повторил Михаил Артурович, и гигантский букет рухнул Ритке на руки, заставив ее взвизгнуть снова – розы оказались колючими. – Вы… бесподобны! – выдохнул он. – Это было… потрясающе! После Леночки… Я уже совсем отчаялся… А тут… Такое чудо… Мне снова есть ради чего жить! – Он судорожно всхлипнул. – Риточка! Я для вас что угодно сделаю! – Он проникновенно поглядел на девчонку и бархатным голосом заворковал: – Может, мы съездим после спектакля в ресторан? Вы что предпочитаете – итальянскую кухню или японскую?
– Мороженое, кока-колу и жвачку! – отрезала Ритка, и колючий ворох цветов… свалился поклоннику на голову. – Дядя, ты че, совсем с башкой не дружишь? – фирменным «Риткиным» тоном гаркнула она. – Пошел на фиг отсюда, никуда я с тобой не поеду, извращенец! – И тут же метнулась к Севе и крепко ухватила его за руку. – Слышь, Сев, а ты мне лапшу на уши не вешал – мы с тобой и правда после спектакля в кафе пойдем?
– Ну что я – трепло какое? – стараясь говорить солидно, ответил Сева. – Давай, со своим принцем там на сцене закругляйся по-быстрому, и пойдем! – И парочка удалилась в сторону Риткиной гримерки.
– Какая… милая, обаятельная девочка! – умиленно глядя Ритке вслед, выдохнул Михаил Артурович. И обратил просветленный взгляд на балетмейстера. – Поздравляю, Александр Арнольдович, поздравляю! – тряся балетмейстеру руку, выпалил он. – Такая балерина! Такая находка! Вы меня так порадовали! Я… Я обязательно хочу сделать для вас… что-нибудь хорошее!
– Костюмы. Для «Лебединого озера». Особенно для Одетты-Одиллии, – торопливо ответил балетмейстер. – А то у нас за последнее время с пачками… большие проблемы.
– Костюмы? – фанат балета презрительно скривился. – Я думаю, такие мелкие, незначительные вопросы вы сможете решить и сами. Я хочу сделать что-нибудь по-настоящему значимое, то, с чем вы без меня никак не справитесь! Знаю! – Он торжественно возложил руку балетмейстеру на плечо. – Знаю, что я сделаю! – и тоном, каким говорят о подарке в сто миллионов долларов, провозгласил: – Я куплю вам памперсы!
– З-зачем мне… памперсы? – Кажется, после сегодняшнего дня заикание навсегда поселилось в речи несчастного балетмейстера.
– Да не вам! – недовольный его недогадливостью, отмахнулся фанат. – Я куплю памперсы для тех птичек, что вы собираетесь ввести в спектакль! Закажу их в Англии! Вы рады?
– Безумно! – как кукла, рывком, кивнул балетмейстер – и взгляд у него стал стеклянным, тоже как у куклы. – Памперсы. В Англии. Для птичек. – И на подгибающихся ногах он побрел к жене. – Этот молоток, которым все сегодня швырялись… – останавливаясь возле компании ребят, скрипучим, точно механическим голосом поинтересовался Александр Арнольдович. – Вы, случайно, не знаете, где он?
– Нет! – необычно торопливо и решительно помотала головой Катька.
– Ну и слава Богу! – тихонько пробормотала Зоя Павловна. – Шли бы вы отдохнуть, Александр Арнольдович! А с птичками и памперсами завтра разберемся.
Балетмейстер потерянно кивнул и побрел прочь, подволакивая ноги, как уставший старик.
– Я поняла! – глядя на Зою Павловну расширившимися глазами, выдохнула Кисонька. – Поняла, почему Тася пыталась убить Ритку! Это все – из-за него! – она кивнула на Михаила Артуровича, блаженно улыбающегося и, кажется, пребывающего сейчас в каком-то ином мире, состоящем исключительно из прекрасной музыки, прекрасного танца – и птичек в оплаченных им памперсах. – Тася не хотела, чтоб Ритка танцевала в сегодняшнем спектакле… потому что знала – когда Михаил Артурович увидит ее на сцене, на Тасю он больше и не посмотрит! Но… Он что, и правда извращенец? – с отвращением скривилась рыжая. – Она же маленькая еще!
– Ну… – Зоя Павловна откровенно смутилась. – Он скорее псих! Ему ведь на самом деле все равно, сколько Ритке лет – просто он западает на настоящих балерин! От Ленки он с ума сошел, когда она на выпускном спектакле «Беспризорников» под музыку Джо Дассена станцевала. А ей тогда шестнадцати не было! Правда, наша Леночка – девочка воспитанная, она от него по гримеркам пряталась. А Ритка может и матом послать, и по роже съездить. – Зоя Павловна мстительно улыбнулась – похоже, будущие неприятности назойливого фана ее вполне устраивали.
– А в Насте Тася, значит, соперницы не видела… – задумчиво заключил Вадька.
– Настя… Хорошая девочка – и балерина на самом деле неплохая, – торопливо добавила Зоя Павловна. – Будет. Со временем. Возможно, действительно станет нашей примой – когда Ритку сманят в балет покруче, – с горечью добавила Зоя Павловна. – Если, конечно, к тому времени не подрастет другая девочка – есть у нас в школе парочка перспективных. Ладно, вам это не интересно. – Хореограф мотнула челкой. – Вы нам здорово помогли, ребятки! Хотите пригласительные на спектакли – до конца сезона? На следующей неделе у нас как раз «Щелкунчик», – кивая на оставленную мамой программку, торчащую у Мурки из кармана джинсов, объявила хореограф.
– Севка обрадуется – не гонорар, так хоть что-то, – пробормотал Вадька.
– Боюсь, Севка обрадуется совсем по другой причине, – сочувственно поглядывая на хмурую Катьку, вздохнула Кисонька.
– Не собираюсь я ходить на ваш паршивый балет! Ненавижу его, дурь какая! – злобно процедила Катька, вызвав удивленный взгляд Зои Павловны.
– А мы с Вадькой с удовольствием сходим, особенно на «Щелкунчика»! – поторопилась вмешаться Мурка. – Я с детства люблю Гофмана.
