– Фотографии… – понял Совкунов. – Ему тоже нужны фотографии. Но ему-то зачем, если сабля у него в руках? Или саблю украл не он?
– Сабля без ножен. В ножнах ключ к прочтению текста, – подсказал старший лейтенант. – Отец говорил про отметки на клинке. Я подозреваю, что клинок необходимо вытаскивать до этих отметок и читать текст через несимметричные отверстия в ножнах. Иначе само существование этих отверстий непонятно. Они не могут быть украшением, а вентиляции сабля не требует. Кроме того, часть написанного есть и на ножнах. Немного, но, может быть, это что-то важное.
– У товарища генерала был компьютер? – спросил подполковник.
– Был, – ответил Василий Иванович. – Я снял с него винчестер, чтобы посмотреть документы. Хотел еще и со служебного компьютера снять, но мне не разрешили. Компьютер из кабинета вообще забрали следователи, изучают контакты отца. И меня попросили все, что покажется подозрительным или даже странным на домашнем компьютере, переслать им.
– Сам винчестер подключишь?
– Что в этом сложного?
– Хорошо. Будем ждать результата, – сказал подполковник. – А пока я свои собственные соображения выскажу. Вернее, даже не свои. Меня командир на мысль навел, а я уже развил ее. Самое простое сразу в глаза не бросается. Мы обычно ищем какие-то тонкости и хитросплетения и не замечаем, к сожалению, элементарного, что на поверхности плавает. В этот раз тоже не заметили. Это я о миссии подполковника Елизарова.
– И что же мы не заметили? – спросил капитан Твердовский.
– Ну, вот приехал этот Михаил Афанасьевич. Вроде бы вполне естественная у него миссия и ничего особо странного. Но как мы определили цель его визита? Мы определили, что он пытается выудить сведения у Василия Ивановича. И фотографии клинка и ножен.
В это время у Арцыбашева зазвенела трубка.
– Извините. Разрешите, товарищ подполковник?
Совкунов согласно кивнул.
– На ловца, как говорится… Елизаров, – сказал Арцыбашев и нажал кнопку приема.
– Слушаю вас, товарищ подполковник.
– Василий Иванович, не оторвал от важных дел?
– Оторвали, но это не страшно. У вас что-то срочное?
– Да. Я так подозреваю, что вы сейчас дома?
Василий Иванович не ответил и ждал продолжения.
– Алло.
– Да-да, я слушаю вас.
– Мне из Москвы позвонили. Фотографии, что мы им переслали – там сильные блики по лезвию, и невозможно рассмотреть рисунок. А рисунок этот, судя по всему, имеет какое-то значение. Вы не можете поискать другие фотографии? Может быть, что-то есть у вас в запасе?
– У меня точно нет. Но я вывез архив отца. Еще не разбирал. Я посмотрю там.
– Буду очень вам признателен. А вспомнить вы еще не пытались?
– К сожалению, у меня пока времени на воспоминания не было. Ничем, товарищ подполковник, не могу вас обрадовать.
– Но вы все же попытайтесь.
– Я попытаюсь…
– А что у вас за тревога сегодня объявлялась? Что-то случилось?
– Это вопрос не ко мне – к командованию, товарищ подполковник…
– Ладно. Тогда до завтра.
На этом разговор закончился.
– И что ему нужно, чем Михаил Афанасьевич недоволен? – поинтересовался Совкунов. – Тревоги испугался?
– Недоволен качеством предоставленных материалов. На снимке клинка сильный блик на лезвии. Изображение разобрать невозможно. Просит поискать другие снимки.
– Переживет, – категорично решил капитан Твердовский.
– Да, лучше ему обойтись без других материалов, – почесав подбородок, согласился подполковник. – Я не знаю, зачем ему это нужно, тем не менее, не всегда считаю жадность отвратительным качеством человека. Итак, я продолжаю… Мы определили, что Елизаров прибыл к нам только для того, чтобы выудить у Василия Ивановича все возможные данные о клинке. И добыть фотографии, о существовании которых он, возможно, что-то знал. А первоначальные намеки на использование в «автономке» – это лишь прикрытие основной задачи. Но командир бригады у нас человек по натуре простой и прямой и спросил в соответствии со своим характером: а что, если старший лейтенант Арцыбашев отказался бы съездить на допрос в следственный комитет или в ФСБ и ответить на все те же вопросы? Я подумал и согласился, что в нормальной обстановке Василия Ивановича в самом деле должны были бы вызвать на допрос. И ответить на все вопросы следствия чистосердечно и наиболее подробно – в его же интересах. Он сам захотел бы помочь следствию. Зачем такая хитрость со стороны подполковника Елизарова? Кто даст мне ответ, который там же, рядом плавает?
– Значит, Василия Ивановича все же собираются использовать. И «автономка» состоится, – сделал вывод Дмитрий Евгеньевич.
– Не состоится «автономка», – строго сказал Валерий Валерьевич. – Я забыл вам сказать. Еще перед сеансом гипноза Елизаров мне звонил и предупредил, чтобы не готовились. Его руководство отказалось от этой мысли, и все уговоры Михаила Афанасьевича оказались бесполезными. Значит, от этого варианта они отказались. Есть еще варианты?
– Есть, – сказал сам Василий Иванович. – Они собираются запустить меня в «автономку», но без собственного участия. Попытаются подбить меня на самостоятельные действия, на кровную месть, еще на что-то подобное… И, по всей вероятности, одновременно «подставить» или впоследствии «сдать». «Сдать» не нашим властям, а властям другого государства, где будет находиться объект моей мстительности. Офицер спецназа ГРУ убивает предположительно миллиардера, на которого меня натравливают, за пределами границ собственной страны. Скандал международного уровня. Драку заказывали? Получите счет…
– Все верно, Василий Иванович. И я рад, что ты сам сумел просчитать ситуацию правильно. Следовательно, понимаешь, что раз так все складывается, ты никак не имеешь права вмешиваться. От тебя только этого и ждут и готовы тобой пожертвовать, чтобы свалить на спецназ ГРУ кучу грехов. Там, куда тебя направят, возможно, и без тебя куча спецов объявится и наворочают такую гору трупов, что… А виновным будешь ты даже в том случае, если ни разу не выстрелишь, понимаешь?
– Понимаю, товарищ подполковник. Разрешите идти отдыхать?
– Правильно понимаешь, Василий Иванович. Отдыхай.
* * *
Дома, только поужинав, Василий Иванович сразу вытащил привезенную тяжелую сумку с бумагами отца. Сумка закрывалась замком-«молнией», но его заело, и Арцыбашев никак не мог открыть его. На пыхтение мужа в комнату зашла жена. Коротко глянула, сразу оценила ситуацию и состояние мужа и сказала категорично:
– Отставить все активные действия, товарищ старший лейтенант! Быстро умываться, раздеваться и под одеяло. Никаких возражений не принимаю.
Василий Иванович сам понимал, что жена права. После психотерапевтического сеанса он все еще чувствовал вялость, да и нервная нагрузка трех дней, связанных с похоронами, еще не прошла.
