– Да не вырвешься ты из этой связки, не пытайся, – подтолкнул он меня в спину так, что я снова упал и не вставал в ожидании очередного пинка.
– Я и не пытаюсь, – сказал я устало, получил легкий пинок и неторопливо поднялся. – У меня старый перелом ноет. Плечи вывернули, вот и ноет. Потому и шевелюсь…
– Где перелом был?
– Большой плечевой бугор. Три перелома в одной кости.
У меня действительно был такой перелом в детстве, когда я на велосипеде в лесу зазевался и въехал плечом в дерево. Долго плечо болело. Года два, наверное. Потом прошло. Сейчас это вспомнилось вовремя. И показало бандитам мою слабость. Пусть считают меня слабым… Пусть. Они сами от этого ослабеют…
Валерка меня понял.
– Ты лучше расслабь плечи. Не так больно будет, – посоветовал.
Но он не знал о моем детском переломе. А последние годы мы с ним вместе служили. И за это время переломов у меня не было. Значит, Валерка принял игру. Мы оба с ним слабые. Слабые солдатики среди сильных бандитов. Пусть так считают. Пусть теряют внимательность. Тогда повысятся наши шансы на переворот ситуации. Пусть только случай представится. Мы свое дело сделаем…
* * *
Шли уже больше двух часов. Правда, шли раз в шесть-семь медленнее, чем шли до этого вдвоем. Судя по всему, тропа среди скал выводила нас на вершину хребта. Маршруты по траверсу
[7]
всегда нелегкие, а уж преодолевать их со зверски связанными за спиной руками вообще проблематично. Сказывалось высокогорье. Дышать было тяжело. И мы с Валеркой с удовольствием и восторгом задыхались. Так задыхались, что иногда и идти не могли. Просто садились на камни и дышали. Бандитам тоже, скорее всего, идти было трудно, поэтому нас теперь уже не подгоняли. Они отдыхали вместе с нами. Это приятно было видеть. Если не ломать комедию, я смогу пройти весь этот путь туда и обратно дважды, прежде чем бандиты его преодолеют хотя бы один раз. Так я оценил их способность, но показывать это я не намерен. И Валерка тоже. Он вначале комедию поломал, когда старший бандит пинаться начал. Взъерепенился… А потом, надо полагать, понял, что следует сделать: показать бандитам, что ты «сломался». Сломанного человека мало уважают, но за ним и присматривают вполглаза. А нам только этого и надо. Я даже уверенность внутри себя почувствовал и во время очередной остановки для восстановления дыхания присматриваться начал. Бандиты сидели кучно, и бить их было бы сплошное удовольствие. Если бы не связанные руки, мы бы с Валеркой голыми руками заставили их на «пятой точке» с хребта скатиться. Это несложно. Всего несколько выверенных ударов, и мы на свободе. Но пока мы были бессильны. Оставалось ждать, когда с рук снимут веревки.
Но и руки уже, к сожалению, стали уставать. Сначала налились тяжестью плечи, а потом и руки неметь начали. Сначала онемение было еще не такое, что могло привести к омертвлению тканей, но тоже чувствительное. В мышцах ощущалось острое покалывание. Но нам с Валеркой это дало новый повод для демонстрации своей слабости.
Я сел на камень и глубоко вздохнул, переводя дыхание.
– Иди, иди, – прикрикнул старший. – Только что сидел.
– Если мне веревку не ослабят, у меня руки отсохнут, – сказал я настолько категорично, что старший бандит посмотрел на меня внимательно. – Лучше уж сразу со склона прыгнуть, чтобы не мучиться. Все, сил уже нет терпеть…
– Кто-то недавно про мужчин толковал, – припомнил он.
Да, я эту свою ошибку осознаю. Сначала хотелось показать силу и гордость. Думал, что нас сразу пристрелят. В этом случае и смысла не было притворяться. А сейчас смысл появился.
– Ослабь веревку, – потребовал я. – Хотя бы локти освободи…
Старший боевик усмехнулся, но, подойдя ко мне со спины, веревку ослабил и локти освободил. Признаться, я не ожидал от него такой милости. И сделал правильный и естественный, как мне показалось, вывод – бандитам что-то от нас нужно.
Валерка не просил ни о чем. Он просто повернулся к старшему бандиту спиной, подставляя руки, и тот распустил веревку у него на локтях. Вот и хорошо. Теперь для восстановления кровообращения потребуется меньше времени. А это значит, что, если мы окажемся на свободе, мы быстрее сможем действовать.
Но интересно, какие же у бандитов могут быть на нас планы? Хотят на кого-то сменять? Такое уже было и проходило несколько раз. Родственник родственника вытаскивал в обмен на заложника. Правда, потом ни тому ни другому родственнику уйти не удавалось. Но это частные варианты. А что нас ждет?..
* * *
С вершины хребта с правой стороны в дневное время суток, как я понимал, хорошо было видно пока еще далекий лес. Это тот самый Погорелый лес, куда мы шли и где сейчас должен находиться мой взвод вместе с командиром роты. Напрямую – это совсем рядом. Но в ночи была видна только темнота по всему склону хребта, и невозможно было разобрать, есть там лес или нет его. Но за время нашего марша вырубить весь лес было трудно, и хотя бы что-то должно было остаться. Хоть бы огонь костерка увидеть сверху, и то стало бы легче, несмотря на то что уйти отсюда к костру возможности нет никакой. Согласно карте, которую отобрали у нас бандиты, но которую я хорошо помнил, потому что изучал ее тщательно еще до вылета из бригады, с хребта прохода в лес не было. Были скалы, которые впору великим скалолазам преодолевать, но никак не воинским частям или местным бандам. А это означало, что отсюда спуститься невозможно. Мы с Валеркой, к сожалению, не скалолазы. И тем более не великие. И нам прямого пути к своим нет. А единственная возможность возвращения, если, конечно, она представится, – только одна: тем же путем, которым пришли. Его тоже, кстати, на карте нет. Но его необходимо запомнить. И я старательно запоминал. Уверен, что Валерка запоминал тоже. Хотя ночь вовсе не способствовала тщательному разглядыванию пути. Если бежать из плена ночью, то легче будет вспомнить. А днем очертания скал и тропа выглядят совсем иными.
Но это все касается тропы в скалах. На самом же траверсе тропа более заметна, и днем ошибиться будет невозможно. Я отметил это с удовольствием.
– Имран, нам не пора? – спросил бандит, идущий первым, старшего группы.
– Еще шагов сто, – ответил Имран.
Они говорили на русском. Из этого можно было сделать определенные выводы. Или это было сказано специально для нас, чтобы, например, ввести нас в заблуждение, запутать; или в банде представители разных национальностей, и для всех для них понятен один общий язык – русский. Я был склонен ко второму варианту, потому что запутывать нас можно было только в том случае, если мы не пленники. А если мы не пленники, то нам бы руки не связывали. И вообще, это было слишком сложно для простых бандитов, излишне уверенных в себе, как все кавказцы. Но из всего этого самой точной информацией пока было имя бандита с седыми косичками под кончиками усов. В данный момент это имя нам ничего не давало, однако когда-то и оно могло бы пригодиться и сыграть какую-то решающую роль в сложной ситуации. При наших обстоятельствах следует запоминать любой пустяк…
