– Мы не видели, как они отступали, – сердито сказал Герасимов. – И не было у них причин к бегству.
– Тогда почему они раненого бросили? Значит, боевики сами боятся оборотней и бежали от них. И выходит, что они организовать такую провокацию не имели возможности. Тогда эта провокация работала бы и против них.
– Не имели, – согласился капитан с логичным доводом лейтенанта. – Тем не менее солдатам следует объяснить именно так, и только так. Чтобы не волновались. С остальным мы разберемся впоследствии.
Старший лейтенант Патрикеев молча козырнул. Лейтенант Корепанов только вздохнул.
– Идите. Продолжаем поиск…
* * *
Лейтенант Корепанов, несмотря на внешнюю поверхностность его обычных легких выражений, был все же внутренне человеком серьезным и сумел заметить то несоответствие, которое ускользнуло от глаз командира роты. Если бандиты отступали так стремительно, если они бежали с опушки в глубину леса, то бежать они могли только от волчьего воя, то есть при приближении стаи. И бросили второпях своего раненого товарища. Следовательно, они не могли организовать провокацию с целью напугать и местных жителей, и федеральные силы. Тогда что же представляли собой эти волки? Откуда они взялись здесь? Почему он такой жуткий, этот вой? Насколько он жуткий, Герасимов уже убедился на собственном примере. Даже его, человека несомненно мужественного, прошедшего через множество боев, волчий вой вводил в смущение и вызывал в теле неприятный озноб. Ну, если допустить, что статья, о которой рассказывал рядовой Радимов, правдива, то хотя бы что-то становится понятным. Против воздействия воя на участок коры головного мозга, который вызывает у человека страх, бороться было трудно, и капитан не был уверен, что его можно победить исключительно силой воли. Да, он держал себя в рамках, да, он все осознавал, все понимал, и тем не менее страх в него проникал. Именно страх, а не опасение. И страх этот ощущался физически, всем телом, а не только мозгом, следствием чего становилась усталость и неуверенность в собственных силах. И как перебороть эти ощущения, капитан Герасимов не знал.
Операция по зачистке леса между тем продолжалась. Работали солдаты хорошо. О тщательности их действий можно было бы и не беспокоиться, и вообще возникла мысль, что никакой засады неподалеку от опушки быть не может, поскольку бандиты отступали отсюда в панике, сбежав от волков. Засада и паническое отступление противоречили друг другу. И потому Андрей, осмыслив ситуацию, решил было уже отменить утомительное скрытное передвижение, чтобы поберечь силы солдат на последующий осмотр всего леса, когда откуда-то спереди и сбоку почти одновременно в двух местах раздались сначала резкие голоса, а потом и короткие автоматные очереди. Очевидно, где-то система дала сбой.
– Я – Центр, номерные, доложите, что у вас.
– Я – Первый, – тут же сообщил лейтенант Локтионов. – Обнаружили яму с настилом, в ней трое бандитов. Они успели дать очередь. Солдата спас бронежилет. Бандиты уничтожены.
– Я – Четвертый, – сообщил старший лейтенант Патрикеев. – Та же ситуация. Яма с пулеметчиком. Он только ствол поднял, его застрелили.
– Раненые?
– Не осталось. Все – наповал, – доложил Локтионов.
– Сразу с трех автоматов по пулеметчику… – Патрикеев не стал объяснять, что сделают с человеком три одновременные автоматные очереди.
– Осторожно продолжать поиск, – отдал капитан команду, хотя только что собирался идти в открытую. И даже после того, как раздались звуки перестрелки, смысл прятаться все еще был. Если бы шли в открытую, в полный рост, тот же пулеметчик смог бы скосить несколько человек одной очередью. И три автоматчика тоже. И в дальнейшем, если где-то еще есть нора или несколько нор, при передвижении в полный рост легко нарваться на засаду. А ползущего военного разведчика увидишь только тогда, когда он у твоей норы окажется. Но тогда уже будет поздно что-то предпринимать.
Не произойди неприятности с пропавшими снайперами, задача решилась бы просто. Прицел с тепловизором позволил бы эти норы обнаружить сразу. И задача упростилась бы до скрытного приближения к ним с тем, чтобы сбросить вниз гранату. Тогда и о потерях бы вопрос вообще не поднимался. Именно с этой целью начальник штаба батальона отправил снайперов в опасную дорогу. Тепловизор улавливает тепло, излучаемое человеческим телом, и еловые лапы, какими бы густыми они ни были, не в состоянии скрыть это тепло от глазастого прибора. Тогда операция завершилась бы за один день.
Обнаруженные засады снова внесли сумятицу в голову командира роты. Так что же все-таки здесь происходит? Боятся бандиты волчьей стаи или не боятся? Если они минувшим утром отступили поспешно, настолько поспешно, что бросили раненого на съедение волкам, то, получается, боятся панически. И при этом все-таки оставляют засады? Тоже на съедение волкам? Непонятно… Нужны были дополнительные факты, чтобы все можно было расставить по своим местам.
Несколько новых очередей, донесшихся издали, ситуацию не прояснили, а, наоборот, еще больше запутали.
– Я – Центр. Третий, что у тебя?
– Я – Третий, – отозвался старший лейтенант Шамсутдинов. – Двое бандитов пытались прорваться. Один без оружия, но в бронежилете. Мы их встретили в упор…
– Можно было просто захватить, чтобы поговорить, – с укоризной сказал Герасимов.
– Невозможно, товарищ капитан. Видимость метра два, не больше. Как выскочили, сразу в них и стреляли. На раздумья времени не оставалось. Иначе могли бы проскочить. Цепь не плотная. Но… Мне вот тут солдаты подсказывают…
Шамсутдинов замолчал, и только вздох его был слышен явственно.
– Что у тебя, Третий?
– Товарищ капитан… Солдаты волка видели. Он за бандитами гнался. Бандитов застрелили, а в волка не попали. Слишком быстро он промелькнул. Но вот рядовой Крикалев утверждает, что точно в бок волку очередь дал. Пули сквозь него прошли без вреда, как сквозь тень. Крикалев вообще-то не шутник…
– Продолжайте оцепление, – ответил Андрей и вдруг сам обнаружил, что уже во второй раз оглянулся. У него было такое ощущение, будто кто-то смотрит на него. В первый раз он никак не связывал это с волками. Но вот сейчас он оглянулся именно после слов о волках. И опять от тяжелого ощущения того, что за ним следят. И, кажется, не люди…
* * *
К вопросам психологической устойчивости в спецназе ГРУ особое отношение. Это касается и солдат, и тем более офицеров. Невозможно прийти служить в спецназ ГРУ на офицерскую должность, если в устойчивости твоей психики есть хоть малейшие сомнения. Тестирование проводится жесткое, и медицинская комиссия жалости не знает. Даже для тех офицеров, кто много лет прослужил в спецназе, кто был участником многих боевых операций и именно вследствие этого расшатал свою нервную систему, поблажек не делается.
Капитан Герасимов всегда считал себя психологически устойчивым и уравновешенным человеком. Но сейчас он впервые в этом усомнился. Хотя обвинять себя во всех смертных грехах, а тем более в трусости он тоже не рвался. Окажись на его месте любой человек, он тоже почувствовал бы неуверенность. Очень трудно бороться с тем, чего не можешь осознать и воспринять адекватно, чего не можешь принять в принципе. А восприятие оборотня, через которого пули проходят как сквозь тень, вообще адекватным быть не может, как и сам факт, что оборотни, волколаки, существуют на самом деле.
