– Как? – не понял Рамазан.
Он, видимо, понятия не имел о тепловизорах и вообще о приборах ночного видения.
– Когда засаду увидим, я тебе покажу. Она, кстати, может быть уже в скалах сразу после выхода. Я допускаю, что эти парни так спешили, чтобы нам путь перекрыть. Они не знают, в какую сторону мы двинулись, и перекрывают все пути.
– Я не был на этой стороне. Не знаю, что там и как, – признался Рамазан.
– А в пещеры ты как пришел?
– Привели. Пришел человек, велел собираться и увел. Через Погорелый лес шли. Там есть выход, через который волки не ходят.
– А есть, через который и волки ходят?
– Есть такой. Там только они и ходят. Наши там боятся идти. Один имам может. Иногда с собой кого-то берет. Один раз меня брал. Позавчера только.
– Зачем? Он на тебя внимание обратил?
– Нет, просто я на посту рядом с его гротом оказался, вот он и взял. Так дорогу и узнал. Я как раз туда и хотел тебя вести. Туда не так далеко, как сюда.2. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер, уже на свободе, но не спешит убежать далеко
Мы замерли у выхода не только для того, чтобы проявить осторожность и сохранить тишину, но и от естественного желания привыкнуть к дневному свету, который после темной пещеры сразу бил по глазам и ослеплял. Даже я, относительно недолго будучи в полумраке, не ожидал такого удара по глазам. А уж Рамазан, который на свет не выходил давно, вообще на какое-то время ослеп. Глаза его даже слезиться начали. Впрочем, это могло быть и от радости, потому что мы наконец-то вышли из пещеры.
Мы пристроились по обе стороны от выхода, не высовываясь и почти не дыша, хотя только сейчас, кажется, оценили разницу в воздухе внутри и снаружи. Полноценное зрение возвращалось постепенно, но все же достаточно быстро. Хотя высунься мы сразу наружу, то могли бы стать легкой добычей для любого, пожелавшего нас атаковать. И не помогли бы даже две крупнокалиберные снайперские винтовки.
С возвращением зрения пришло и спокойствие, помогающее трезво оценить обстановку. Прямо перед выходом не было, естественно, никого. Я приготовился уже шагнуть из пещеры и даже выпрямился, когда непонятно каким чувством ощутил вдруг чье-то присутствие рядом с собой. Оборачиваться времени не было. Тяжелая винтовка уже подалась вперед, и я резко ударил прикладом назад, за спину. И сразу послышался визг. Я только оглянуться успел и заметил, как за ближайшим поворотом коридора исчезает волчий хвост. Волк подкрался к нам совсем неслышно, как хороший спецназовец.
Я посмотрел на Рамазана. Тот увеличил глаза до размера чайных блюдечек.
– Ты ему прямо по носу въехал… Я видел, он уже прыгнуть был на тебя готов. В затылок.
– Мозг из головы не волки выбивают, – сказал я. – Адам похвастался, что это его рук дело. Разрывной пулей. Такой пулей не только мозг вышибешь, ей можно из человека все внутренности вырвать. А волки… Это только пугало. Волк редко на человека нападает. Этот получил, больше близко к человеку не подойдет.
– Нос у них больное место, – сказал Рамазан. – У всех животных нос – больное место.
– У всех животных, включая людей, – добавил я и шагнул вперед, прекращая разговор.
Впереди, всего в нескольких шагах, была расщелина в скале. А там только три поворота. И прежде чем двинуться вперед, я остановился у края расщелины, поднял свою винтовку и включил тепловизор. Конечно, рассмотреть край скалы было невозможно. Оптический прицел никак не напоминает микроскоп, чтобы рассматривать через него предметы, находящиеся в четырех метрах перед тобой. Но я же не сам поворот рассматривал. Я искал тепло, которое могло оттуда идти.
Тепловизор близости объектов, излучающих тепло, не показал. Тогда я смело добрался до поворота и выглянул за него.
В конце коридора никого не оказалось. Оставался следующий поворот. Я поднял винтовку и прильнул к прицелу. Мутное пятно поворота ни о чем мне не говорило. Большим пальцем я подал вперед кнопку включения тепловизора и сразу увидел голубое пятно, идущее из-за поворота в четырех метрах от меня. Можно было бы бросить камень, чтобы вызвать реакцию засады, а потом стрелять, но я бросать камень не стал. Не глядя я протянул руку за спину и снял с пояса Рамазана гранату. Потом осторожно, без звука, положил на тропу свою винтовку, разжал у гранаты усики и сорвал кольцо, а потом сделал знак своему спутнику, чтобы тот оставался на месте. И даже знаком предложил ему зажать уши, потому что в узком коридоре звук взрыва будет очень сильным.
Рамазан кивнул и, осторожно прислонив к стене «Гекату», заранее зажал уши. А я беззвучно скользнул в сторону поворота. Сделать нужно было не больше двух шагов. Я сделал их, отпустил прижимной рычаг, щелкнувший, как мне показалось, слишком уж громко, а я выждал пару секунд и в падении бросил гранату за поворот с вытянутой руки. И едва успел уши себе зажать. Но даже это помогло мало, поскольку грохот в узком коридоре был оглушительный. И сразу после взрыва я выхватил пистолет и прыгнул за поворот. В облаке пыли я все же увидел, как корчатся два человека, и без раздумий выстрелил в каждого из них. Третий лежал без движения с окровавленной головой, и кровь из головы текла так обильно, что было ясно: этот выстрелить в меня уже никогда не сможет. Однако четвертого бандита здесь не оказалось. Я попытался сквозь облако пыли посмотреть, что там, в дальнем конце коридора, но видно было все еще плохо, даже сам поворот не просматривался, хотя до него было недалеко, и раненый мог за него упасть. Пришлось бежать до поворота сквозь пыль. Выглянул я осторожно. За поворотом никого не оказалось. Чтобы исследовать следующий и последний поворот, нужно было вернуться за винтовкой, что я сразу и сделал. Объяснять Рамазану ничего не стал, сам все увидит. Я только подал знак, призывая идти за собой, и тут же вернулся на позицию. Тепловизор за следующим поворотом никого, излучающего тепло, не показывал.
Это мне не нравилось. Уничтожив трех бандитов, я оставил где-то гулять четвертого, а это значило, что всегда можно ожидать выстрела в спину. Оставалась возможность увидеть ушедшего на серпантине, что был чуть в стороне от выхода из скал, да и то только в том случае, если бандит ушел совсем недавно. Я спешил, теша себя надеждой на поисковые возможности своего прицела, и быстро выбрался из скал на наклонную тропу, по которой сам пришел в пещеру только вчера со связанными за спиной руками.
Наклонная тропа была вся на виду, но бандита на ней не было. Не было его видно и на серпантине. А дальше тропа опять шла какое-то время через скалы. С этой позиции рассмотреть ее возможности не было. Скалы мешали обзору.
– А где четвертый? – спросил Рамазан, наконец-то сообразивший, что одного противника мы упустили и тем самым существенно осложнили свое положение.
– Будем искать, – сказал я сердито, словно это он упустил.
– Это оборотень… Он в волка обернулся, – сделал вывод Рамазан. – И ты ему прикладом нос расквасил.
– Смотри, чтобы он снова в человека не обернулся и не дал очередь нам в спину, – предупредил я, опасаясь больше автоматных очередей, чем оборотней. – За мной!
