Правда, среди фэйри существовали любители техники, которой пользовались смертные. Их так притягивали автомобили, что они делали себе машины без единой металлической детали. Но никто из них не пошел бы в услужение к Бананак. Среди фэйри была и другая категория. Эти придавали облик машин и мотоциклов своим коням. Бензин заменяла магия. Однако «барракуда» была довольно навороченной моделью. И потом, машины фэйри лишь имитировали шум двигателя. А у этой двигатель работал так, что дрожал весь корпус.
Эни свернула в очередной переулок. Нет, все-таки это не фэйри. Смертный. Что ж, со смертным она справится.
Естественно, «барракуда» тоже въехала в этот переулок. Хуже всего, что впереди был тупик. Эни понимала, что ей никак не обогнуть машину. Та остановилась и выжидающе замерла. Странно: от двигателя, работающего на холостом ходу, не пахло выхлопными газами. Окна оставались закрытыми. Водитель не собирался вылезать наружу.
И тут Эни всерьез разозлилась. Она пошла к машине.
— Не хочешь показываться — я сама на тебя погляжу, — громко произнесла она.
Ей все еще было страшновато, но злость начинала перевешивать. Проучить бы этого идиота, посмевшего связаться с дочерью Охоты. Однако правила требовали сделать последнее предупреждение.
— Может, хватит за мной ездить? — спросила она.
Машина не сдвинулась с места. Водитель не вылезал и глушить мотор тоже не собирался.
Эни схватилась за ручку дверцы и… замерла. Ручка не была металлической. Окна вдруг стали прозрачными. Эни заглянула внутрь салона. Пусто. Перед ней была не машина, собранная из неметаллических материалов, а нечто куда более редкое; что-то пришедшее из сказок, в которые она уже не верила, но по которым тосковала до сих пор.
Это был конь без седока!
Стоило Эни взяться за ручку, как машина мягко запульсировала. Даже замурлыкала, будто кошка, которую погладили. Пульсации передавались и Эни.
— Ты мой? — спросила она.
«Ничей», — послышалось у нее в мозгу.
С ним можно говорить! Когда она ездила на чужих конях, общение с ними было ей недоступно. А этого она услышала как свой внутренний голос.
«Теперь я твой».
Голос коня не был ни мужским, ни женским. Он не имел рода.
«Больше ты не будешь ездить на чужих конях».
— Ни за что. Только на тебе, — пообещала Эни.
Она провела рукой по элегантному капоту. «Барракуда» сочетала в себе все, что должно быть в классической модели: силу, красоту, строгость линий и мощный мотор.
Под рукой Эни конь сменил облик, превратившись в мотоцикл «дукати-монстр» с блестящими спицами.
— Ого! — воскликнула Эни и вспомнила, как буквально пускала слюни от желания прокатиться на таком мотоцикле.
Но «дукати-монстр» уже превратился в крепкого коня, способного растоптать всякого, кто окажется у них на пути. Он поднял ногу и ударил копытом по щербатому асфальту, добавив трещин. Подобно самым совершенным обитателям Темного двора, он был ужасающе прекрасен.
— Ты великолепен, — сказала Эни.
«И смертельно опасен, Эни».
— Да. Это я и хотела сказать. Смертельная опасность бывает великолепна.
Она погладила конскую шею. После встречи с Бананак мало что было способно унять ее беспокойство. А конь смог. Он ее успокоил.
«Ты нуждалась во мне».
— Да, — прошептала она.
«Я почувствовал твою нужду, и вот я здесь».
Конь закрыл глаза и опустил голову ей на плечо.
«Мы можем уехать отсюда».
Он выбрал ее. Ее! Теперь у нее есть свой конь. И не надо выклянчивать у Челы разрешение покататься. У полукровок коней не было. А ничейные кони в мир смертных обычно не забредают. И тем не менее этот прискакал.
«Поехали, Эни. — Конь вновь превратился в автомобиль и сам открыл дверцу. — Садись. Уедем отсюда подальше».
Эни плюхнулась на водительское сиденье. Мотор радостно заурчал. Дверца захлопнулась. Машина выкатилась из переулка с такой скоростью, что у Эни заколотилось сердце.
«Берись за руль. Я тебе доверяю».
— Ноя могу и не справиться. Тогда помоги мне.
За рулем настоящей машины Эни сидела раза
два, не больше. Явно мало, чтобы уверенно чувствовать себя на дороге.
«Я тебе всегда помогу, Эни. Со мной ты в безопасности. Ты теперь моя».
— А ты… — Она не договорила.
«А я — твой. Навсегда».
Они катались несколько часов. Головокружительных часов, заставивших Эни забыть о мерзостном утре. Затем она направила коня в переулок неподалеку от тату-салона, где работал Кролик. Езда помогла Эни совладать с чувствами, однако разобраться с требованиями Бананак в одиночку ей было не под силу. Ей никогда не приходила в голову мысль убить своего короля. Эни знала: этого она не может сделать, даже если бы и захотела. У нее не было желания отдавать Бананак свою силу и делиться кровью. Вот Сета Эни действительно недолюбливала, но все равно сомневалась, что способна его убить.
«Может, Бананак хватило бы исполнения одного требования?»
Этого она не знала, зато была уверена: Ниалл не простит ей убийства Сета.
«А если он не узнает, кто убил его так называемого брата?»
Такое возможно. Конечно, можно просто игнорировать Бананак, но это не выход, учитывая ее безумие, силу и опасность.
«Могла бы я убить Сета?» — мысленно спросила себя Эни.
По сути, он чужак, пригретый Ниаллом. Вот если бы Сет что-то значил для Айриэла — тогда другое дело. Хотя, с другой стороны, он — подданный Высокого двора. Королева Лета его любит. Разозлить оба двора — не самый умный план.
«А злить Бананак — занятие еще более небезопасное».
Двигатель заглох. Эни вылезла из «барракуды» и осторожно закрыла дверцу. За своего прекрасного коня она не боялась. Этот переулок был тихим и практически безлюдным. Конечно, какой-нибудь смертный идиот, позарившийся на роскошную машину, рисковал быть съеденным. Но конь устал. Вряд ли ему сейчас захочется проливать чью-то кровь и пачкать решетку радиатора.
Эни наклонилась к капоту и прошептала:
— Я скоро вернусь.
Мотор что-то проворчал. Свет в салоне погас.
Эни прошла по дорожке, ведущей к салону «Иголки». На крыльце она остановилась. Стоит переступить порог, и начнутся расспросы. Если ответить на них, последует лекция. Не будь у ее брата стального характера, он бы не выжил здесь — на пограничной полосе между Темным двором и смертными. Он и Эни научил настоящим приемам выживания, и его не оттолкнули нечеловеческая сторона ее личности и ужимки смертной девчонки, присущие Тиш. В общем-то, Кролик любил их обеих, невзирая на различия.
