— Значит, у Марпеля имелись такие качества? — спросила Окса.
— Ну конечно!
— И какие же? Пример можешь привести?
— Нет… — признала Брюн.
— Как это? Его вкартинили, а ты не знаешь, в чем он стал лучше? Фигня какая-то!
Несмотря на всю трагичность ситуации, все улыбнулись, глядя на возмущенную Оксу.
— Совершивший проступок не обязан демонстрировать окружающим доказательства своего внутреннего совершенствования, — вмешался Фолдингот. — Вкартинивание задает испытание, а Сердцевед проводит оценку.
Окса прищелкнула языком и наморщила лоб.
— Извини, Фолдингот. Обычно я тебя понимаю, но на сей раз не поняла ничегошеньки…
— В этом и заключается сложность Вкартинивания, — продолжил Нафтали. — Когда кого-то застигают на месте преступления, его приводят к Лучезарной, и та подвергает его Чарам Вкартинивания. Разворачивают Схлоп-Холст — волшебную ткань, сотканную Феями Без-Возраста, и закрепляют ее на раме. Проступок оглашается вслух и записывается на Схлоп-Холсте. Потом совершивший проступок дует на эти слова, его дыхание впитывается в ткань и достигает Сердцеведа. Сердцевед — дух Схлоп-Холста. Он — его ядро и хозяин.
Как только до Сердцеведа доходят дыхание осужденного и описание его проступка, он проникает в душу оступившегося, тщательно ее обозревает, изучая самые потаенные уголки, а потом, после долгих часов размышлений, решает, заслуживает ли этот человек Вкартинивания или нет. Если да, он создает череду испытаний, целью которых является усовершенствование качеств, которые еще можно улучшить в этом человеке. Испытания записываются внутри Схлоп-Холста, и холст начинает готовиться к приему преступника, портрет которого мало-помалу начинает проступать на ткани холста. А потом его вкартинивают, то есть втягивают внутрь картины, после того, как он подтвердит свою личность, а именно капнув капельку своей крови на холст. Если он преодолеет испытания, заготовленные для него Сердцеведом, если ему удается побороть собственных демонов и проявить свои лучшие качества, он освободится.
В комнате повисло изумленное молчание. Присутствующие затаили дыхание, обмениваясь встревоженными взглядами.
И снова Окса задала главный вопрос:
— А Сердцевед может ошибаться?
Она покосилась на родителей Гюса, больше всех ждавших на него ответа.
— Это невозможно… — с трудом произнес Нафтали. — Сердцевед никогда не вкартинивает невиновных…
— Почему ты так в этом уверен? — не отставала Окса.
— Мне довелось не единожды присутствовать при испытании чарами Вкартинивания, — ответил Нафтали. — И Сердцевед не ошибся ни разу. Даже когда все мы были убеждены в виновности кого-то, иногда оказывалось, что мы не правы. И должен сообщить еще одну немаловажную деталь: за всю историю Эдефии были вкартинены лишь те, кто покусился на жизнь другого.
— Но Гюс в жизни никого не убил! — в панике воскликнула Окса. — Так за что?! Почему его вкартинили?
Нафтали, сглотнув ком в горле, поглядел сперва на Юную Лучезарную, потом на родителей Гюса и прошептал:
— Боюсь, что Сердцевед стал жертвой злого колдовства…
5. Трагическая ошибка
Когда над Бигтоу-сквер взошла заря, все Беглецы признали ужасный факт. Хотя никто не мог понять, как такое вообще могло произойти, теперь все четко знали, что Гюс оказался вкартинен.
Пьер и Жанна Белланже были совершенно выбиты из колеи, и друзья пытались всячески их приободрить. Больше всех старался Фолдингот Драгомиры.
— Фолдингот знаком с таинством Жизни и Смерти, — говорил он, положив пухленькую ручку на плечо матери Гюса. — И умеет он определить, что живое, а что уже живым не станет никогда. И данный момент окрашен уверенностью полной: друг Юной Лучезарной жизни полон, и присутствием своим почтил опасную картину в компании с несчастной Реминисанс. Должны хранить вы в сердце вашем в том уверенность.
— Надеюсь, ты прав… — выдохнул Пьер, нервно растирая руки.
— Мой Фолдингот всегда прав, ты отлично это знаешь, — ласково улыбнулась Драгомира. — Но, полагаю, больше мы можем узнать у нашей Вещуньи, — добавила она, поднимаясь.
Придерживая широкий подол платья из серого атласа, Бабуля Поллок покинула комнату и вскоре вернулась с крошечной, дрожащей от холода курочкой.
— Мои дорогие, — обратилась она к Оксе с Зоэ, поглаживая прижавшуюся к ней Вещунью, — это маленькое мерзлявое создание умеет не только определять, откуда дуют самые холодные ветры или на сколько градусов упадет температура… У нее есть и другой талант: она умеет открывать истину. И если кто и может нам рассказать, что произошло, то это она!
Все поглядели на крошечную курочку, которая дрожала крупной дрожью, поплотнее прижимаясь к мохеровой шали Бабули Поллок.
— Вещунья, Гюса вкартинили… — сообщила ей пожилая дама.
— Да знаю я! — сварливо заметила тварюшка. — Но может мне кто-то скажет, почему тут так холодно, хотя уже почти разгар лета?
— Напоминаю, что мы в Лондоне, то есть чуть ниже 45 параллели, вдали от тропиков, но сейчас двадцать два градуса тепла… — сообщил ей Леомидо, устало вздохнув.
— Пусть так! — возразила Вещунья, распушив маленькие рыжие крылышки. — Но все же можно было ожидать более приемлемой температуры!
Окса заговорщицки подмигнула Зоэ: Вещунья никогда не упускала возможности пожаловаться на английский климат.
— Можешь нам сказать, что случилось с картиной? — Драгомира решительно оборвала дискуссию о климате. — Сердцевед попал под воздействие какого-то злого колдовства?
— Это же очевидно! — фыркнула Вещунья. — Сердцевед допустил трагическую ошибку, втянув в картину Реминисанс вместо ее брата-близнеца, Изменника Ортона. Это его за многочисленные проступки должны были вкартинить, а не ее… С тех пор Сердцевед съехал с катушек. Спятил из-за своей ошибки, как рискую спятить я, если кто-то немедленно не закроет это чертово окно! — заорала курочка тоненьким пронзительным и противным голоском. — У меня перышки леденеют, довожу до вашего сведения!
Леомидо, вздохнув, встал с кресла, чтобы закрыть окно, из которого дул легкий теплый ветерок.
— Ошибка Сердцеведа была случайной, — продолжила Вещунья. — У Реминисанс и Изменника Ортона одинаковые ДНК, возникла путаница — кто знает, случайная или нет.
— А Гюс? Что тебе об этом известно? — спросила Драгомира.
— После ошибки с близнецами Сердцевед пребывает в полном раздрае, — очень серьезно ответила Вещунья. — Мальчик никак не должен был быть вкартинен: два человека не могут находиться в одной картине одновременно.
Выдохшись, Вещунья уронила головку и обмякла, прижавшись к Драгомире и дрожа так, будто промерзла до мозга костей.
Беглецы удивленно переглянулись.
