– Прекрати! – прошипел Аолен сильфиде. – Ты их пугаешь! Так нельзя!
– Пусть привыкают! – не понижая голоса, отвечала девица. – Некромант с ними еще не так разговаривать будет.
– Мы должны посоветоваться! – объявили Хранители дрожащими голосами и удалились в красивый гриб. Совещались долго, ожидание затянулось.
– Хоть бы поесть предложили, невежды! – ворчал гном.
– Да, – признал Аолен с грустью, – горные эльфы не могут служить образцом щедрости и гостеприимства. Я был о них лучшего мнения. Хотя поселок их восхитителен!
Лыж им в результате так и не дали! Им ведь нечем было доказать, что они в самом деле являются избавителями.
Злющие, как скорпии, плелись они назад. Выла пурга, снег коридором ложился по обе стороны тропы. Один из сугробов зашевелился, из него, зевая, выполз Хельги. Он с риском для жизни – так ведь и замерзнуть недолго! – наверстывал упущенное утром.
– Неужели не продали? – моргнул демон не то удивленно, не то просто сонно.
– Нет, – буркнул гном, – не продали. Их лыжи не для нашего грубого мира. Они, понимаешь, произведения искусства.
– Эти горные эльфы – сущие свиньи! – возмутился Хельги. – Лыжи пожалели, демон их побери! Чтоб им неладно было! Чтоб у них дети с шестью пальцами рождались! Ой! Может, зря я так сказал?
Зря. Как раз в эту минуту молодая эльфийка из далекого восточного клана Амелаэ произвела на свет младенца, упитанного и здорового. Один изъян был у крошки – по шесть пальчиков на ручках и ножках. Да, вот так и появляются на свете проклятые народы!
К счастью, Хельги не знал, какие плачевные результаты имела его обмолвка, поэтому переживать о содеянном не стал. Его занимала более насущная проблема. Он искоса взглянул на Аолена и осторожно спросил:
– Признайся, пожалуйста, тебе очень понравились горные эльфы? Чувствуешь родство душ и все такое?
– А что? – уклонился тот от прямого ответа.
– Ничего. Просто я случайно, совершенно случайно нашел место, где они держат лыжи.
– Где?! – подскочила Энка.
– Во-он в той пещерке. Целый склад лыж – и всего один охранник…
Пурга постепенно утихала. Эльфийские лыжи легко скользили по свежему, рыхлому снегу, чудесным образом почти не проваливались. Аолен отважно признавался сам себе: совесть терзает его гораздо меньше, чем следовало бы. Даже стукнутого и связанного охранника было не жалко. Не сахарный, как говорит Энка, не растает.
Даже патриоты Севера, Хельги и Меридит, не назвали бы легким и приятным путь до Запретных гор. Если бы не эльфийские лыжи, вряд ли им удалось бы преодолеть хотя бы его половину.
Сугробы становились все глубже, не считая оголенных ледяных участков, с которых весь снег был сметен ветром. Ветер выл, валил с ног. («Вот и хорошо. Следы заметает».) Мороз крепчал. Солнце больше не показывалось из-за горизонта, путники окончательно утратили счет времени. Спасало одно – росшие по берегам реки Иткелен метелки-ели, те самые, из которых они летом срубили плот. Теперь сучья шли на костры. Греться приходилось часто, зимняя одежда, захваченная в Ольдоне, была добротной и теплой, но все же не рассчитанной на гибельные морозы Северных Земель. Вперед они продвигались медленно: слишком много времени уходило на обустройство снежных укрытий для сна, а ночевать на открытом воздухе не рискнули бы даже диса со спригганом. Несмотря на режим жесткой экономии, мешки с провизией становились все легче и легче. Рагнар начинал жаловаться на холод и озирать окрестности алчным взором.
Хельги посмеивался: «Смотри, смотри! Все равно никого не высмотришь». Меридит объяснила, в чем дело. Оленеводы-цверги считают Иткелен дорогой в загробный мир. Правда, в их представлении загробный мир – место по всем статьям замечательное: там всегда день, много оленей, рыбы, а гнуса и слепней нет вовсе, не говоря уж о троллях, спригганах и прочей напасти. Но цверги раньше времени туда все равно не стремятся и вместе со всеми оленями обходят далеко стороной русло реки.
– А вдруг какой-нибудь дикий олень сюда забредет? – с надеждой предположил Рагнар.
– С тем же успехом можно рассчитывать поймать в Срединных Землях дикую корову. Или лошадь.
– Но есть же там дикие свиньи?
– Ну и что? Там свиньи есть, а здесь оленей нет. В этих местах вообще очень скудная фауна… Это значит, что никто не водится.
– А вон заячьи следы! – радостно заметил рыцарь.
Хельги фыркнул:
– Ты с мечом собираешься на зайца охотиться?
Увы! Мечи были их единственным оружием. Другого в караульном помещении не нашлось. Луки со стрелами и дротики были на руках у солдат, несших дежурство на стенах.
– Надо было в самом деле горных эльфов ограбить, луки взять, – сказал Аолен. – Зря я возражал.
– У тебя развивается криминальное мышление, – упрекнула диса. – Если мы спасем Мир, тебе нелегко будет вернуться к традиционному эльфийскому образу жизни.
Он и сам уже задумывался об этом, чувствуя, что меняется, и не в лучшую сторону. «Дурной пример заразителен», как мудро говорит Энка.
– Да, что-то с нами станет потом, если удастся спасти Мир… – вздохнул эльф.
Ильза будто ждала этого вопроса.
– Я пойду в проститутки! – откликнулась она таким тоном, каким маленькие девочки говорят: «И буду принцессой».
К радости эльфа и дисы, на высоте оказался Хельги.
– Фу-у! – мгновенно среагировал он. – Из людей получаются самые дрянные проститутки. Хуже гоблинш…
Рагнар вытаращил глаза.
– Разве бывают про… – начал он и осекся. Диса из-за спины казала ему кулак.
А Хельги продолжал:
– Представь, будешь всю жизнь стараться, тренироваться, совершенствоваться, но все равно любая дева корриган тебя легко обставит. Никакого смысла.
– Уж лучше тебе выучиться на швею или ведьму. Или, скажем, стать маркитанткой, – подхватила Энка.
– А что делают маркитантки? – заинтересовалась девушка. Карьера швеи или ведьмы ее не привлекала.
– Маркитантки едут за войсками в кибитке, продают солдатам еду, стирают одежду, штопают и все такое… Детей у них всегда много…
– Хочу быть маркитанткой!
Аолен вздохнул. Нет бы сильфиде ограничиться швеей или ведьмой. С чего начали, к тому и вернулись.
– А ты чем займешься? – спросила Рагнара довольная Ильза.
– Вернусь в Оттон, а там – что отец велит.
Ильза сморщила нос. Какой, оказывается, рыцарь несамостоятельный. Как маленький.
– А я в Ольдон не вернусь, – сурово поведал Эдуард. – Я буду в Гильдии. Стану настоящим воином, потом десятником, сотником, тысячником и, в конце концов, сделаюсь великим полководцем. И однажды на Ольдон нападут страшные, непобедимые враги. Ко мне явится отец и скажет: «Ты должен спасти мое королевство! Я повелеваю…» И тут я отвечу: «О долге со мной говорит тот, кто платит. Сперва заплати, потом повелевай!» Вот.
