Хельги напряг память. Нет! Он готов был поклясться: не было в то время у Тины подобного!
У Форестов был – почти ровесник Хельги – тихий, задумчивый Упо. Позже Хельги встретил его в Уэллендорфе, цверг учился на математическом. Интересно, жив ли, уцелел ли в резне?.. У Вессетов тоже: совсем крошечный, размером с кошку, первенец. Юная Лотта Вессет в нем души не чаяла, кормила икрой, вязала ему курточки и штанишки по человеческой моде из яркой покупной пряжи, таскала на руках и укладывала спать в колыбельку. Вместо грязной тряпки в углу! Родная мать подменыша приезжала к Вессетам в гости чуть не каждую неделю, время от времени забирала Крошку Токки в стойбище поиграть с подменным братом. Нереальная, неземная идиллия… Да, еще у Альветтов был. Была. Девочка.
И все. Других цвергов в Дольмене тогда не водилось.
– Угги, – окликнул Хельги, – ты можешь сказать, где стоит дом Леннартов? Что-то я не припомню.
– Третий дом от реки, на холме, по соседству с Троттами и ведьмой Магдой, – с готовностью откликнулся тот.
Хельги скрипнул зубами. Описание было абсолютно точным. Неужели некромант так глубоко проник в жизнь Дольмена, что ему стали известны мельчайшие детали спригганского быта? Ох, Силы Стихий! А вдруг виной тому его камни с черепами? Есть в них что-то некромантское…
– Силы Стихий! – ругалась Анна, пинками выгоняя подменышей на мороз. – Что за пакость эти люди! Весь угол загадили! Иди отмывай!
– Сама виновата. Зачем берешь людей? – шипел Хельги, брезгливо отжимая тряпку. Не фьордингское это дело – г… оттирать, но жалко подменышей, так и будут в грязи сидеть.
– А кого еще брать? – отвечала мать. – Кто еще водится в этой дыре? Вот на островах…
– Цверги водятся, дисы, девы корриган, кобольды, тролли…
– Тролля мне не хватало! Несешь сам не знаешь что… У цвергов детей мало, в нужный момент не достанешь, да и вырастает из них демон знает что. У дис и корриган одни девки…
По условиям проклятия пол подменышей должен был непременно совпадать.
– А кобольды детей портят.
– Как – портят? – заинтересовался Хельги, замерев с тряпкой в руке.
– Ты мой, мой… Так и портят. Те совсем психами становятся, хуже тебя с твоими заколдованными ракушками. Леннарты своего второго, брата Тины, с горя подкинули кобольдам, и что?
– Что?
– То. Лучше бы убили маленьким. Тринадцать лет терпели гнусного кобольда, наконец обменялись, а сын неделю в Дольмене прожил и сбежал. На Восток отправился, в Инферн, не куда-нибудь! Зимой-то! Так и замерз по дороге, не иначе. Тридцать лет о нем ни слуху ни духу! С тех пор никто с кобольдами не связывается… Смотри, у стены осталось! Возьми щетку…
Тридцать лет! Хельги почувствовал, как по коже, несмотря на оттепель, пробежал мороз. А кому приятно иметь дело с трупом сорокалетней давности? Страшная вещь – некромантия!
Ему не терпелось рассказать о жуткой догадке спутникам, но пришлось дожидаться условного вечера, стоянки. Хельги отправил покойного Угги Леннарта за хворостом и, как только тот скрылся из виду, сообщил:
– Это настоящий спригган. Я все понял.
– Вот видишь! – просиял эльф. – Я же говорил, это нормальный ребенок. А ты был с ним так жесток!
– Рано радуешься. Это БЫЛ нормальный ребенок. Сорок лет тому назад. Пока не замерз.
– Что?! – ахнул эльф.
– Замерз. Усоп. Скончался. Еще до нашего рождения.
– Я же говорила – это тварь вроде Самитры! – мрачно торжествовала Энка. – Бр-р, гадость!
– Некроманты зовут их «зомби», – вставила диса.
Ошеломленный Аолен потребовал связных объяснений, каковые незамедлительно получил, и окончательно расстроился: несчастный замерзший ребенок, невинная жертва некромантии, скорее всего, даже не понимал, что с ним происходит. Но от этого он не становился менее опасным.
Наверное, им плохо удавалось скрывать эмоции, и зомби учуял, что разоблачен. Он напал ночью. Меридит перехватила его руку в последнюю секунду, когда нож уже был занесен над горлом Орвуда. Не установи они тайный караул, Угги тихо перерезал бы всех спящими.
Справиться с ним оказалось нелегко. Проще, чем с Багорой, но тоже пришлось помучиться. Оружие опять не действовало, выручила эльфийская магия. Слово «зомби» направило разум Аолена в нужное русло – и подходящее заклинание выплыло из недр памяти.
С неприятным шипением Леннарт осел в снег, задергался в конвульсиях – и в считаные минуты на месте живого сприггана лежало усохшее от многолетнего вымораживания, твердое, как камень, тело.
Никакой радости победа не принесла. Эдуарда вырвало. Ильза плакала. Хельги старательно отворачивался от окружающих, разглядывал то небо, то снег под ногами. Ему было тошно как никогда. Ему представлялся маленький, одинокий, никому не нужный, озлобленный и несчастный спригган, медленно замерзающий в ледяной мгле и даже после смерти не нашедший покоя.
Остальные тоже были подавлены, даже Энка подозрительно шмыгала носом. Если некромант ставил целью деморализовать врага – ему это удалось.
– Надо думать о мщении! – убеждал Рагнар. – Мы отплатим врагу за все!
Но Хельги только рукой махнул:
– Некромант подобрал на дороге труп, нарядил в цверговские тряпки, и все. В гибели Угги он не виноват. Просто мир такой поганый. Уж не знаю, стоит ли его спасать. Может, есть смысл переселиться в другой, а этот пусть пропадает?
Меридит не согласилась категорически:
– Тебе хорошо говорить, у тебя родни почти нет. А у меня мама, сестры, бабки, прабабки, тетки, племянницы. Даже внучатая племянница есть, я не хочу, чтобы они пропали.
Ильза вытаращила мокрые еще глаза.
– Как это – внучатая племянница?
– Дочь моей племянницы, Гудрун.
– Я не про то. Сколько же ей лет?
– Гудрун? Около двадцати, она ненамного меня младше.
– А племяннице?
– Сорок с чем-то. Я ее, честно говоря, терпеть не могу, Терезку. Она меня в детстве лупила нещадно! Я ей говорю: «Ты как с теткой обращаешься? Стыдись! Есть у тебя дочь, ее и бей. А на тетку руку поднимать не моги!» Бесполезно. Совершенно не поддавалась воспитанию.
– Вот видишь! – буркнул брат по оружию.
– И ничего я не вижу! Если среди доброй сотни родичей попались одна-две или две-три… короче, несколько мегер, это еще не повод позволять уничтожить все. Взялись спасать – будем спасать. А после можем и переселиться, если тебе захочется.
На том и порешили. Но не слова дисы убедили Хельги. Просто он сообразил: вместе с тварями разумными, а значит ответственными за творящиеся вокруг безобразия, погибнут и все животные – создания ни в чем не повинные. Этого он допустить не мог.
