Рагнар растерянно огляделся. Ничего страшного не было в древнем храме. Ничего очевидно магического, кроме разве что люксограммы на полу нижнего зала. Никакая древняя нежить не гнездилась тут. И все же…
– Нет! Ни за что! Уж лучше к драконам!
– Вот видишь, – кивнул эльф. И добавил значительно: – А они остались.
– Между прочим, нам тоже придется поступить так же, – заметил Орвуд. – Забыли про люксограмму?
– Вряд ли на ней будет что-то новое, – возразила сильфида. – Храмы совершенно одинаковые, скорее всего, люксограммы тоже совпадают. Да и не увидим мы ее в эту ночь. Наверняка обе проявляются при одной и той же фазе луны, значит, надо ждать почти две недели…
– Вот! – вскричал Рагнар. – Те, кто был здесь, тоже ждали!
– Возможно, – кивнул эльф. – Из чего следует вывод: не одни мы интересуемся храмами Мангоррата. Это надо иметь в виду. На всякий случай.
– Не понимаю, – злился гном, – ради чего мы волоклись сюда, если не собираемся дожидаться проявления люксограммы? Если она, как вы говорите, та же, что в Альтеции?
– Хотя бы ради того, чтобы уточнить, в самом ли деле на карте были отмечены именно храмы. Мы не могли быть в этом уверены. Тем более не знали, что они совершенно одинаковые, – ответила Энка на удивление спокойно. Обычно на претензии гнома она реагировала более агрессивно.
– Раз мы все это выяснили, значит, в остальные храмы уже не пойдем?
– Не надейся! Пойдем обязательно. Будем собирать знания по крупицам… Ничего себе!!! Вы только гляньте!!! – взвизгнула девица, перебив сама себя.
И было от чего взвизгивать.
На узорчатом полу в свете косого предзакатного луча стало проступать огненное изображение… Что-то острое, удлиненное, раскоряченное… Скорпион! Огромный, во весь зал, скорпион замер в боевой позе, хвост угрожающе изогнулся над головой, так что острие его, самое жало, оказалось точно в центре храма, нацелилось в белое сияющее пятно, этот центр отмечающее.
И разило от этого художества такой магической жутью, что даже Меридит вдруг обнаружила: она сама дрожит до лязга зубов и цепляется за руку Хельги не хуже той Ильзы, а сам Хельги при этом пятится и вспоминает обеих мамочек сразу.
– Да-а, – покачал головой Орвуд. – Вот где оно гнездится, настоящее зло! А вы на мой… гм… на палке грешили! Это вы настоящего зла не нюхали! Силы Стихий! Во что же мы опять вляпались?! – И напустился на Энку: – А ты говорила, люксограммы одинаковые!
– Правильно говорила. Это комбинированная люксограмма. В Альтеций мы видели лунарную ее часть, селенограмму. А здесь – солярная, гелиограмма. Точнее, закатная гелиограмма. А могут быть и другие… Ох, неспроста второй раз так удачно попадаем… Ну все, пойдемте отсюда скорее!
– А нет ли смысла подождать другие люксограммы? – осведомился Орвуд.
– Жди, если хочешь. Лично я тут не останусь ни на минуту. Ни за какие блага мира. Я не самоубийца.
Орвуд тоже не был самоубийцей. Первый ринулся из храма.
– О Владыка! Престол Сехала! Его покой нарушен! Он пробудился! – Юный вестник дрожал, слезы оставляли светлые дорожки на запыленном лице. Еще две другие, красные, начинались под носом и ползли по подбородку.
– Как ты сказал? – Сухая фигура старца напряглась, подалась вперед. – Повтори, отрок.
– Престол Сехала пробудился, о Владыка! Не вели казнить за дурную весть!
– Не велю, не велю, – отмахнулся старец. – Ступай в поклонную, пусть бьют до пятой крови.
Пресмыкаясь, отрок уполз. А старец погрузился в думы.
Могло ли это быть совпадением? Могло.
Престол Альтеция скрывали Пески Шаала, его пробудили преднамеренно, сомневаться не приходится… Хотя… мало ли в Аполидии расхитителей гробниц? Могли и случайно раскопать. Престол Сехала защищен гораздо хуже, одной лишь храмовой постройкой. Расположенный на почти отвесной скале, он недосягаем снизу; попасть в храм можно только по воздуху. Но это не помеха для какого-нибудь любопытного юного ванеда, облетающего своего первого дракона и не способного понять, что можно, а что нельзя. Оказался в нужном месте в нужный момент… вернее, в ненужный.
А если все же не совпадение? Тогда кто? Кого из ныне живущих неверных может занимать система Мангоррата? Или это свои? Заговор? Нет, невозможно. Никто не посмеет. Это чужие… Ну, что же… Престолы Аддо и Конвелла уже под охраной, Престол Океана вне досягаемости для простого смертного, не пройдет и полмесяца, как Карающие Ножи займут оборону южных Престолов. Кем бы ни были твари, посмевшие сунуть нос в тайну Мангоррата, им придется дорого заплатить, надумай они продолжать в том же духе…
Обратный путь вышел скорым и скучным. Еще немного помучившись с драконами, путники покинули горы ванедов, подхватили Рагнарову родню и, минуя охваченную холерой Хемму, направились прямо в Алнайшах.
К радости Меридит, Ильза не выразила особого желания осматривать достопримечательности столицы. Почему? А потому, что стремилась как можно скорее избавиться от новых спутников.
Взяв у джиннов две пары туфель на троих, компания в рекордно короткий срок – неделю с небольшим – добралась до Трегерата. Где и исполнилось желание Ильзы. Рагнар посчитал, что это город во всех отношениях цивилизованный, в нем оставленным на произвол судьбы юным влюбленным особые опасности не грозят, если те будут вести себя благоразумно и как можно меньше петь, дабы лишний раз не демонстрировать клыки окружающим. Трегерат – один из самых толерантных городов Староземья и окрестностей, но вампиризм и здесь не приветствуется.
– Но вы ведь сделаете что-нибудь? – плакала на прощание Тина. – Я не хочу ходить с клыками всю жизнь!
– Непременно! – обещал Хельги горячо и, как могло показаться тем, кто его не слишком хорошо знал, вполне искренне. – Приложим все усилия!
А спустя некоторое время вдруг добавил:
– Вообще-то мы идиоты.
– Почему?! – как всегда, первой отреагировала Энка.
– Потому. Мы искали в книгах сведения о старом замке, а посмотреть про Мангоррата даже не удосужились.
– Действительно, – кивнула Энка. – Это мы сглупили. Зациклились на памятнике и не подумали.
– Еще не все потеряно, – утешила диса, – идемте в библиотеку.
За послевоенный год в Трегерате мало что изменилось. Стало больше товаров в продуктовых лавках, с улиц исчезли смоляные чаны, кучи дров и булыжников, но мощные каменные строения примитивной архитектуры по-прежнему вызывали ассоциацию с военным фортом.
Хотя одно новшество все же бросалось в глаза. На площади перед Музеем Высоких искусств возник монумент, потрясающий зрителей своей роскошью, а тех, кто хоть немного смыслил в искусстве, еще и своим безобразием: огромный мужик неопределенной возрастной и расовой принадлежности, страшный, как гоблин – тяжелые челюсти, выпирающие надбровные дуги и скулы, но при этом негоблински аккуратный нос и острые уши каких-то ослиных пропорций. Он стоял, устремив вдаль туповатый взор, устало опершись на копье. Из одежды на нем была лишь нелепая короткая туника на манер Аполидийской. В этом, видимо, заключался творческий замысел скульптора: нормальная староземская одежда скрыла бы тщательно проработанные творцом мускулы рук и ног, огромные и круглые, будто ядра катапульты. Если прибавить ко всему вышесказанному кривоватые ноги, неестественно широкие плечи, шею, по толщине превосходящую голову, когти наподобие драконьих, беломраморный пьедестал и много-много сусальной позолоты, особенно пошлой на фоне благородного серого камня Трегерата, можно себе представить картину в целом.
