– Кто бы мог подумать, что в человечьих землях остались такие чудесные уголки! – восхищался эльф.
Раскидистые дубы смыкали в вышине кружевные кроны, даря уставшим путешественникам милосердную тень. Трава под ногами… нет, трава под тем, на чем сидят, была свежей и шелковистой, будто по весне. Из-под замшелого камня тонкой струйкой пробивался студеный ключик – подставляй ладони и пей. Какой же сладкой и освежающей оказалась его вода! Хлебнул – и будто заново на свет родился. Чуть поодаль нашлись кусты дикой малины, спелой, сочной и совершенно безвредной, вопреки опасениям Эдуарда, наученного горьким опытом. Над цветами кружились в хороводе, парили на золотых крылышках крошечные лесные фейки. Появление пришельцев вспугнуло малюток, с пронзительным писком они попрятались среди листвы. В воздухе разливался медовый аромат, птицы пели без умолку, и цикады вторили им. Даже не верилось, что в двух шагах от всего этого совершенства лежит пыльная, раскаленная дорога, по которой шагать и шагать еще не один день.
…И вдруг явилась она.
Первым ее заметил Хельги, остальные успели задремать после обеда. Как она выглядела? Восхитительно. Несмотря на нежно-зеленую кожу и огромные раскосые глазищи неприятного желтоватого оттенка. Появилась она эффектно – вышла прямо из дерева.
– Привет вам, почтенная! – вежливо поздоровался демон и поспешил деликатно отвернуться, потому что одежды на зеленой деве не было вовсе. Длинные, цвета листвы, волосы лишь немного прикрывали те части тела, которые приличные дамы обычно предпочитают не выставлять на всеобщее обозрение.
– Что видят очи мои! – сурово молвила зеленая особа, не отвечая на приветствие. – Возможно ли, чтобы достойные фейри водили компанию с презренным людским отродьем и позволяли себе делить с оными трапезу?
– Чего это она? – громко спросила Ильза, пятясь поближе к Хельги. – Сама голая, а еще ругается!
Дама ее, разумеется, услышала. Гордо вскинула голову, сказала презрительное «Ха!» и, отступив на шаг, канула в древесном стволе.
Казалось бы, ничего не изменилось вокруг. Но всем вдруг стало как-то неуютно. Так бывает, когда враг, оставаясь невидимым, смотрит тебе в затылок. Наскоро собравшись, компания поспешила покинуть идиллический уголок с его негостеприимной хозяйкой.
– Странная какая! – рассуждал Эдуард на ходу. – Чего она взъелась на людей? «Презренное отродье», надо же!
– Может, ее родичей в войну на амулеты пустили и она возненавидела род людской? – предположила Энка. – Недавно дело было, не успокоилась еще, вот и злобствует.
– А она вообще кто? – просил Рагнар. – Я таких раньше не видел. На лесовицу смахивает, но глаза другие. Да и не станут лесовицы голыми бегать, они скромные.
Сильфида в ответ лишь пожала плечами. Мало ли народов в Староземье, всех никто не знает.
Орвуд сосредоточенно нахмурился, пытаясь вспомнить:
– Какое-то она слово сказала, странное. Достойные фари? Фэрии?
– Фейри, – пояснила Меридит. – Это общее наименование нелюдей. Сейчас оно совершенно вышло из употребления, но было в ходу раньше, до человеческой экспансии времен Карола Освободителя, когда люди сделались самым многочисленным народом Староземья и именно ими стали определяться современные языковые нормы. Архаизм.
– Дурацкое слово, – заметил Хельги. – Где она такое откопала?
– Да мало ли. Может, она в своем дереве тысячу лет сидит, ни с кем не общается, не знает, что на свете творится, вот и выражается архаизмами.
Гном с дисой не согласился. Дама не производила впечатления изолированной от мира затворницы. Напротив, казалась весьма энергичной и активной. Из тех, что любят совать свой нос в чужие дела. Едва присели, а она тут как тут! Отдохнуть спокойно не дала, паразитка бесстыжая!
Да, что-что, а ворчать почтенный Канторлонг умел! Долго, обстоятельно, со вкусом и удовольствием. Он мог ворчать часами, если ему не мешали.
Но ему помешали.
Навстречу путникам двигалась необычная процессия. Шли нищего вида люди, несли вязанки хвороста. За ними, ведомая под уздцы седовласым мужиком, плелась тощая лошаденка. Она с заметным усилием волокла по кочкам низкую телегу, истошно скрипели оси, тарахтели на камнях деревянные колеса. На телеге лежал здоровенный, плохо отесанный столб и несколько штыковых лопат. Замыкала шествие группа совсем молодых людей в неприятных белых балахонах вроде тех, что носят палачи, но без капюшонов. Деревянными кольями они гнали перед собой женщину, судя по фигуре, тоже нестарую. Лица ее не было видно – скрывал надетый на голову мешок. Руки несчастной были связаны за спиной, босые, в кровь сбитые ноги стянуты веревкой. Как бы ни старалась, она просто не имела возможности двигаться так быстро, как хотелось ее конвоирам. Те злились и вообще заметно нервничали.
– Чем это вы занимаетесь? – не справившись с любопытством, спросил Хельги у ближайшего из мужиков с хворостом, самого замызганного и всклокоченного.
– Как – чем? – ответил тот. – Ясно, ведьму сжигать ведем.
– Зачем?! – поразился Хельги.
Обычно представители упомянутой профессии пользовались в народе большим уважением. Если в отношениях с ними и случались осложнения, но до подобных жестоких расправ дело никогда не доходило.
– Как – зачем? – настал черед мужика удивляться. – Она ведь черная! На стадо мор напустила! Всю скотину нашу извела, проклятущая! По миру все село пустила! – Лицо его плаксиво скривилось, задрожали бескровные, потрескавшиеся губы.
Демон машинально взглянул через астрал. Черная, расплывчатая клякса медленно ползла в окружении тусклых светлых точек-конвоиров, подрагивала щупальцами-нитями. Сильная черная ведьма.
Взгляд мужичонки вдруг настороженно забегал.
– А вы не подумайте, господин хороший! Королева Мэб – она того… дозволяет. Мы нарочно справлялись. Староста сам в лес ходил, спрашивал… Это, говорят, ваши дела, человечьи. Нам, говорят, до ваших делов интереса нет…
– Почему мы их не остановили?! – возмущенно спрашивал Эдуард, глядя вслед удаляющейся процессии. – Они сожгут бедную женщину заживо! Дикость средневековая!
– Пусть жгут, – решил демон-убийца. – Не будет скотину морить! Чем ей бедные животные помешали?!
– Но это незаконно! – упорствовал принц. – Ведьм уже тысячу лет запрещено сжигать, я точно знаю! Мой папаша однажды хотел… – Он осекся.
– Восемьсот лет, – поправил эльф каким-то странным голосом. – Последнюю черную ведьму сожгли в пять тысяч двести двадцать седьмом. Основанная в том же году Верховная Коллегия магов издала запрет на предание огню лиц, практикующих колдовство. Собственно, это было первое ее постановление.
– Законы пишут для того, чтобы их нарушать, – выдала циничную банальность Энка, но в тоне ее не чувствовалось обычной уверенности.
А Рагнар думал о своем:
