Удар был отбит так сильно, что принц едва сохранил равновесие. Он вскинул глаза, пытаясь осмыслить, что же произошло, что помешало ему прикончить Кровопивца…
Перед ним стоял Хельги, закрывая собой ольдонского короля. Страшный, с волчьим оскалом, глаза полыхают желтым огнем.
– Назад!!! – прорычал он по-аттахански. – Все назад!
Друзья ошарашенно отпрянули.
– Спятил? – выдохнула сестра по оружию.
– Нет! Назад, я сказал!!!
Он крикнул еще что-то, Эдуард, плохо освоивший аттаханское наречие, не разобрал. Но другие поняли.
Король шел вперед по улицам гибнущего Эйка, а они, выстроившись на манер телохранителей, защищали его от копий, стрел и мечей. Оберегали так, будто он был для них самым близким и родным существом на свете! Принц не знал, что и думать, а потому решил не думать вовсе. Просто делал как все, слепо подчинялся приказу, хотя душа его исходила криком протеста.
А битва меж тем продолжалась. Уже на подступах к королевскому дворцу армия Ольдона столкнулась с неожиданным сопротивлением. Воинов было немного, сотни две. Но они стоили тысяч тех, что сложили головы на защите стен. Они стояли, спокойные и уверенные, готовые умереть, но не отступить, и косые лучи предзакатного солнца сверкали на их гладких щитах. Наемники! Две сотни отборных «каменных лбов»! Правитель внезапно разбогатевшего королевства нашел способ позаботиться о безопасности своего трона.
Бой был страшным и долгим, до самой темноты. То численный перевес брал верх над опытом, то наоборот. И все это время Кровопивец был в самой гуще схватки, и они оберегали его жизнь, не щадя себя, не жалея крови и сил.
Когда все было кончено, Эдуард уже не стоял на ногах.
Они расположились под деревом возле фонтана в дворцовом саду. Аолен привычно исцелял раны. Остальные сидели молча, не глядя друг другу в глаза. На душе было гадко до тошноты. Впервые в жизни они чувствовали себя предателями.
В общей сутолоке и шуме – стонали раненые и умирающие, рыдали и сыпали проклятиями пленные, ольдонцы с радостными воплями грабили дворец – на них никто не обращал внимания. Их снова приняли за своих.
Вдруг совсем рядом послышались тяжелые шаги. Филипп Второй в сопровождении свиты вышел из темноты, приблизился к своим неожиданным защитникам. Постоял с минуту молча, ожидая, когда те встанут и склонятся, как подобает в присутствии короля. Но они остались сидеть. Не потому, что хотели продемонстрировать непочтение, просто не нашлось сил. Досталось им в том бою изрядно! Не одна стрела, предназначавшаяся королю, попала в другую цель. Чудо, что все остались живы.
– Кто такие? – сурово спросил король, поняв, что правила соблюдены не будут.
– Мы нездешние, – ответил Хельги уклончиво. – Мы в городе случайно.
– Почему встали на сторону Ольдона?
– Мы с теми, кто сильнее. Слабые достойны презрения.
Король кивнул – такая жизненная позиция была ему понятна. Вгляделся в собеседников повнимательнее:
– Подданные Мэб?
– Да, – согласился Хельги. – Да, пожалуй. – В сложившейся ситуации было выгодно ответить именно так.
Король вновь кивнул. А потом вдруг вынул из ножен меч и протянул Рагнару – рыцарь единственный из всех смог подняться на ноги.
– Вот! Награда за вашу службу. Берите и уходите прочь. Желаю, чтобы к утру вас не было в городе. – С этими словами он резко развернулся и удалился, уводя за собой приближенных.
Рагнар осветил меч пером эрцинии, равнодушно взглянул – и чуть не выронил. Не особенно красивый, плохо сбалансированный, он отличался от подарка Лавренсия Снурра и последнего трофея только тем, что был отлично наточен и отполирован.
– Это что, был подвиг? – вяло удивился Хельги. – Вот уж не подумал бы…
У Эдуарда вдруг защипало в носу. Он с ужасом почувствовал, что прямо сейчас расплачется как девчонка! Он вообще… он совершенно ничего не понимал!
– Скажите наконец, что произошло… Почему мы… – Тут голос принца дрогнул, он не смог закончить фразу.
– Почему я не дал прикончить этого упыря? – устало переспросил бывший наставник. – Да потому, что я поймал одного ольдонца и спросил. И он мне ответил, что у короля нет наследников. Ни одного!
– И что? – Принц обиженно моргал, все еще не понимая.
– Как – что?! Он твой предок. Ты прямой его потомок. И если он умрет, не оставив наследников, тебя тоже не будет! Исчезнешь, перестанешь существовать. А без тебя все будет иначе, и мы не спасем мир. Вернемся в свое время, а там ядерная зима или мангорриты на троне! Мир погибнет – вот в чем заключается Большое Зло! А вовсе не в том, что Ольдон напал на Эйк.
– Верно! – согласился Аолен. – Без вмешательства Странников эта война не началась бы вовсе и королю ничто не грозило бы. А если бы не мы, ему сегодня наверняка суждено было погибнуть. Мы поступили правильно. И новый меч тому подтверждение.
Но если так, почему на душе оставался противный осадок? Казалось бы, ничем они не были обязаны захудалому королевству Эйк, в котором и провели-то всего несколько суток. Но стыдно, мучительно стыдно было перед теми, с кем сражались бок о бок на стенах, с кем короткий миг, но делили судьбу…
Из города уходили ночью, в свете пожарищ. Шли молча – говорить не хотелось никому. Только Ильза уточнила, что значит ядерная зима, и Хельги объяснил, как запомнил со слов Макса.
К рассвету они были уже у восточной границы. Хельги обернулся напоследок, посмотрел через астрал. Искристо-голубое сияние добродетельной магии исчезло. Было смыто кровью. Жизнь королевства вернулась на круги своя.
После бессонной ночи расположились на отдых, взгромоздились на огромную скирду соломы, возвышающуюся у края сжатого поля. Решили поспать, но заснуть долго не могли. Ворочались с боку на бок, мешая друг другу. Все, кроме амазонки. Она переползла подальше от нежеланных спутников, свернулась калачиком и мгновенно забылась сном праведника. Ее не беспокоили дурные мысли и воспоминания. Ее совесть была чиста. В позорном спасении Кровопивца дева не принимала участия принципиально. Она до последнего оставалась на стенах и присоединилась к компании уже возле фонтана…
Тихие, неприятные звуки разбудили сильфиду около полудни. Она села, вытряхнула колючую солому из всклокоченных рыжих волос, прислушалась. Шум шел откуда-то слева и снизу. Поползла, свесилась посмотреть – и обнаружила источник звуков. Деву Эфиселию тошнило у подножия скирды.
– Идиотка! – Энка шлепнула себя ладонью по лбу. – Как я сразу не догадалась, дура старая!
Что со здоровьем у амазонки не все ладно, они заметили еще неделю назад, когда та стала срываться и убегать в кусты чаще, чем того требует естество. Особенно по утрам, после еды.
– Поносом, наверное, страдает, – предположила Меридит, вспомнив свое горемычное сехальское детство.
