Эдуард на это сказал, что в Ольдоне неугодного слугу и не подумали бы вынимать из петли, скорее сами бы голову отрубили. По крайней мере, так было при его отце. Сейчас власть в Ольдоне прибрала к рукам мать Эдуарда и порядки постепенно меняются к лучшему… Менялись. Ох, что-то там теперь делается?
Восьмой день плавания.
Вернее, ночь. Я теперь пишу по ночам, на вахте. Но для удобства предполагаемых читателей продолжаю отсчитывать именно дни.
Только что мне в голову пришла разумная мысль. В Староземье я попасть не могу, нить таинственным образом оборвана. Но что мне мешает отправиться в мир Макса? У них там полно всевозможных технических приспособлений, может, найдется и такое, что поможет нам ускорить ход и не зависеть от ветра? Точно! Так я и поступлю. Только дождусь утра, чтобы не будить Ирину. Не всем нравится, когда к ним среди ночи является демон из иного мира. К Ирине это не относится, она мне всегда рада. Все же не стоит злоупотреблять гостеприимством.
А впереди, похоже, рифы…
Цакаса Инолгу продержали в клинике больше недели. У него не было переломов и ушибов, но нервное потрясение было слишком велико. Прыгало давление, по ночам снились кошмары, время от времени накатывали мучительные приступы панического страха. Примерно так же чувствовали себя его товарищи по несчастью. Но им было легче. Они не знали. А он — знал: кошмар не кончится никогда. Зло неотвратимо. Он ждал и боялся.
Но даже он не предполагал, что продолжение наступит так скоро.
Тварь из чужого мира возникла в его кабинете прямо из ничего. Только что не было, и вдруг — вот он! Стоит, чуть покачиваясь, бледный и страшный. Моргает желтыми глазищами, оглядывается… Потом подошел к столу, одним движением нечеловечески сильной руки выкинул цакаса из его любимого кожаного кресла и уселся сам, плюхнулся с размаху. А Инолга так и остался у его ног. Он сжался в комочек, лежал, обхватив руками колени, втянув голову в плечи, и смотрел на пришельца снизу вверх глазами, полными суеверного ужаса. Немая сцена длилась довольно долго — цакас успел замерзнуть на полу.
Наконец чудовище прервало молчание. И снова, как в тот страшный день, цакас понимал чужой язык, будто родной. И было это жутко и непостижимо, поскольку наука давно доказала: телепатия — это всего лишь красивый миф современной цивилизации.
— Границы у вашего мира кошмарные! Не продерешься! Какого демона ты мне под руку подвернулся?! — услышал цакас. Голос пришельца был приятным, но очень раздраженным и обвиняющим. Хотя в чем именно состоит его вина, несчастный понять не мог. — Ну чего ты валяешься, как бревно?! Встань и принеси мне воды! Если не хочешь, чтобы я прямо здесь, в твоем кресле, помер!
Этого Инолга не хотел — что бы он делал с трупом? Невразумительно пискнув, он бросился исполнять приказание. Дрожащими руками протянул монстру баллон с питьевой водой. Тот открыл крышку, сорвав резьбу, подозрительно понюхал, сделал пару глотков, поморщился.
— Вода у вас еще хуже, чем границы! Разве можно пить такую пакость?! Сущая тухлятина! Из болота, что ли, набирал?!
С этим цакас поспорить не мог. Вода и вправду была самая дешевая, тридцать скальтов за меру. Он держал ее в кабинете только для полива цветов, от технической они увядали.
— Позвольте, я принесу другую! — Цакас сделал шаг к двери. Он знал, что бежать бесполезно, но страх был сильнее разума.
Чудовище легко разгадало его наивную хитрость.
— Нет уж, обойдусь. Еще я за тобой по чужому миру не гонялся! Зовут-то тебя как? Помню, слово такое дурацкое…
— Ц… цакас Инолга! — отрапортовал несчастный. Пришелец обрадовался.
— Точно! Инолга! Имя на мангорритское похоже. Рождает дурные ассоциации… Ты мне, Инолга, вот что скажи. Известно ли тебе, что такое драккар?
О, да! Цакас знал это слово! Древнее, почти забытое, оно тревожило романтические души мечтами о славных подвигах, от него пахло морем, соленым ветром и кровью, в нем слышались всплески волн, воинственные крики и лязг металла…
— Да! — сказал цакас с глупой, совершенно неуместной в его ситуации гордостью. — Мне известно, что такое драккар! На таких судах выходили в море мои далекие предки.
— Что?! Твои… кто?! — Пришелец выглядел совершенно ошарашенным: он привстал в кресле, дернул заостренными ушами, глаза его сделались большими и почти синими. — Ты хочешь сказать, что твоими предками были фьординги?!!
— Фаллораны! — поправил цакас с достоинством. Хельги тряхнул головой, стараясь совместить понятия.
Приказал цакасу:
— Повтори!
— Фаллораны, — покорно и испуганно повторил тот. Да. Ошибки не было. Значения слов совпадали.
— Потрясающе! — выпалило чудовище с чувством. — Как же это фьординги твоего мира ухитрились выродиться до такого плачевного состояния?! С ума сойти! А кто-то еще сомневается, что люди могли произойти от обезьян! Оказывается, в жизни и не такие чудеса случаются!.. — На секунду он умолк, справляясь с потрясением, и продолжил уже спокойнее: — Ну тем лучше. Проще будет с тобой столковаться. Ты знаешь, чем драккар приводится в движение?
— С… силой ветра. Или можно грести на веслах… — Происходящее было столь абсурдным, что начинало казаться дурным сном.
— Верно! В этом и состоит проблема. Скажи, нет ли в твоем мире приспособления, способного сделать драккар самоходным, заставить двигаться в нужном направлении против ветра и течения?
— М… м-мотор? — нервно уточнил цакас.
— Не знаю. Называй как хочешь, лишь бы работало. Так есть или нет?
— Есть!
— Вот и прекрасно! Неси его сюда, оно мне Нужно.
— Но п-помилуйте! Я не могу принести! У меня нет мотора! Может быть, в специализированных магазинах… Но у меня сейчас нет таких денег. И я не знаю, какой подойдет для драккара… Я не специалист! Я совершенно не разбираюсь в моторах! — В голосе Инолги звучали сдерживаемые рыдания.
Пришелец презрительно фыркнул.
— Уймись, не визжи, ты почтенный чиновник, а не дева корриган! Даю тебе сроку семь дней. Раздобудешь деньги, купишь мотор и научишься в нем разбираться. Понял?
Инолга сперва кивнул машинально, будто хаярский болванчик, а потом рискнул уточнить: что будет, если он не сможет справиться с поручением в срок?
Пришелец долго пристально, изучающе смотрел на него нехорошим желтым глазом. Барабанил по глянцевой крышке стола когтистыми пальцами — цакас готов был поклясться, что секунду назад никаких когтей не было. Волчий оскал придавал нечеловечески красивому лицу выражение жуткое и хищное…
— Тогда я вернусь и вырежу под корень все твое семейство, включая больных стариков, беспомощных младенцев и баб на сносях! — был ответ.
Ни тех, ни других, ни третьих в семействе цакаса не наблюдалось. Но сказано было так страшно и убедительно, что нервы несчастного не выдержали. Он повалился на колени, и голосом, полным душевной муки, бессвязно запричитал:
