Геральт прыгнул. Прыгнул, как высвобожденная пружина. Каждое
движение, каждый шаг, которые следовало теперь сделать, были его натурой, были
заучены, неотвратимы, автоматичны и смертельно верны. Три быстрых шага. Третий,
как сотни подобных шагов до того, кончился на левой ноге могучим, решительным
движением. Поворот туловища, резкий, с размаху удар. Он увидел ее глаза. Ничто
уже не могло измениться. Услышал ее голос. Впустую. Он крикнул, чтоб заглушить
слово, которое она повторяла. Напрасно. Он рубанул.
Рубанул уверенно, как сотни раз до того, серединой лезвия, и
тут же, не сбавляя ритма, сделал четвертый шаг и полуоборот. Клинок, в конце
полуоборота уже освободившийся, двинулся следом за ним, сверкая, увлекая за
собой шлейф красных капель. Волосы цвета воронова крыла заволновались,
развеваясь, плыли в воздухе, плыли, плыли, плыли…
Голова упала на гравий.
Чудовищ все меньше?
А я? Кто такой я?
Кто кричит? Птицы?
Женщина в кожухе и голубом платье?
Роза из Назаира?
Как тихо!
Как пусто. Какая пустота.
Во мне.
Нивеллен, свернувшись клубком, сотрясаемый спазмами и
дрожью, лежал у стены дома в крапиве, обхватив голову руками.
– Встань, – сказал ведьмак.
Молодой, красивый, крепко сложенный мужчина с белой кожей,
лежавший у стены, поднял голову, осмотрелся невидящим взглядом. Протер глаза
пальцами. Взглянул на свои руки. Ощупал лицо. Тихо застонал, сунул палец в рот,
долго водил им по деснам. Снова схватился за лицо и снова застонал, коснувшись
четырех кровоточащих вспухших полос на щеках. Охнул, потом засмеялся.
– Геральт! Как это? Как это… Геральт!
– Встань, Нивеллен. Встань и иди. У меня во вьюках
лекарства, они нужны нам обоим.
– Я уже… не… Нет? Геральт? Как это?
Ведьмак помог ему встать, стараясь не глядеть на маленькие,
белые, словно прозрачные руки, стиснутые на жерди, торчащей между маленькими
грудками, облепленными мокрой красной тканью. Нивеллен застонал снова.
– Вереена…
– Не смотри. Идем.
Они пересекли двор, прошли мимо куста голубых роз,
поддерживая друг друга. Нивеллен не переставал ощупывать лицо свободной рукой.
– Невероятно, Геральт. Через столько лет! Неужели это
возможно?
– В каждой сказке есть крупица истины, – тихо
сказал ведьмак. – Любовь и кровь. В них могучая сила. Маги и ученые не
первый год ломают себе над этим головы, но поняли только одно…
– Что, Геральт, что?
– Любовь должна быть истинной.
Глас рассудка III
– Я – Фальвик, граф Мойон. А это рыцарь Тайлес из
Дорндаля.
Геральт небрежно поклонился, глядя на рыцарей. Оба были в
латах и карминовых плащах со знаком Белой Розы на левом плече. Это его немного
удивило: в округе, как он знал, не было ни одной командории этого ордена.
Нэннеке, казалось, свободно и беззаботно улыбнулась, заметив
его удивление.
– Благородные господа, – сказала она вскользь,
удобнее устраиваясь на своем похожем на трон кресле, – пребывают на службе
у владельца здешних земель, дюка Эреварда.
– Князя, – подчеркнуто поправил Тайлес, младший из
рыцарей, вперившись в жрицу взглядом ясных голубых глаз, в которых стояла
неприязнь. – Князя Эреварда.
– Не будем вдаваться в детали, – усмехнулась
Нэннеке. – В мои времена князьями именовали только тех, у кого в жилах
текла королевская кровь, сегодня, похоже, это уже не имеет значения. Итак, этих
господ я тебе представила, теперь объясню цель визита рыцарей Белой Розы в мою
скромную обитель. Тебе следует знать, Геральт, что Капитул пытается получить от
Эреварда земельные наделы для ордена, поэтому многие рыцари Розы поступили на
службу к князю. А много здешних, как, например, Тайлес, присягнули ему и
приняли красный плащ, который, кстати, ему так к лицу.
– Такая честь, – ведьмак поклонился, так же
небрежно, как и раньше.
– Не думаю, – холодно проговорила жрица. –
Они приехали не для того, чтобы оказать тебе честь. А совсем даже наоборот. Они
требуют, чтобы ты как можно скорее убрался отсюда. Говоря кратко и по сути, они
намерены тебя выгнать. Ты считаешь это честью? Я – нет. Я считаю это
оскорблением.
– Думается, благородные рыцари трудились
напрасно, – пожал плечами Геральт. – Я не собираюсь здесь поселяться.
Уеду сам, к тому же вскоре, и нет нужды меня торопить и… подталкивать.
– Вскоре? Немедленно! – буркнул Тайлес. – Сей
же момент! Князь приказывает…
– На территории этого храма приказываю я, –
прервала Нэннеке холодным, властным тоном. – Я обычно стремлюсь к тому,
чтобы мои распоряжения не вступали в чрезмерное противоречие с политикой
Эреварда. Если, конечно, его политика достаточно логична и понятна. В данном
конкретном случае она иррациональна, поэтому я не собираюсь воспринимать ее
серьезнее, нежели она того заслуживает. Геральт из Ривии мой гость, господа.
Его пребывание в моем храме мне приятно. Поэтому Геральт из Ривии останется в
моем храме до тех пор, пока ему этого хочется.
– Ты имеешь наглость противиться князю, женщина? –
крикнул Тайлес, откидывая на руку плащ и демонстрируя во всей красе рифленый,
украшенный латунью нагрудник. – Ты осмеливаешься подрывать авторитет
власти?
– Тише, тише, – сказала Нэннеке и
прищурилась. – Сбавь тон. Следи за тем, что говоришь и с кем говоришь.
– Я знаю, с кем говорю! – шагнул вперед рыцарь.
Фальвик, тот, что постарше, крепко схватил его за локоть и стиснул так, что
скрипнула железная перчатка. Тайлес яростно рванулся. – А говорю я то, что
выражает волю князя, хозяина здешних владений! Знай, женщина, у ворот нас
ожидают двенадцать солдат…
Нэннеке сунула руку в висящий на поясе мешочек и вынула
небольшую фарфоровую баночку.
– Поверь мне, я не знаю, – спокойно сказала
она, – что будет, если я разобью эту баночку у твоих ног, Тайлес.
Возможно, у тебя разорвутся легкие. Не исключено, что ты покроешься шерстью. А
может, и то и другое разом, кто знает? Пожалуй, только милостивая Мелитэле.
– Ты смеешь угрожать мне чарами, жрица? Да наши
солдаты…
