– Приветствует войт Кальдемейн, явившийся к мэтру
Ириону по делу. С ним приветствует также ведьмак Геральт из Ривии, также
явившийся по делу.
Долгое время ничего не происходило, наконец рыбья голова,
пошевелив зубастыми челюстями, выпустила облако пара.
– Мэтр Ирион не принимает. Уходите, добрые…
– Я не добрый человек, – громко прервал
Геральт. – Я ведьмак. А вон там, на осле, лежит кикимора, которую я убил
недалеко от городка. Любой волшебник-резидент обязан заботиться о безопасности
района. Мэтру Ириону ни к чему оказывать мне честь беседой, и он не обязан меня
принимать, ежели такова его воля. Но кикимору пусть осмотрит и сделает
соответствующие выводы. Носикамень, раскрой кикимору и свали ее здесь, у самых
дверей.
– Геральт, – тихо сказал войт. – Ты-то
уедешь, а мне тут придется…
– Пошли, Кальдемейн. Носикамень, вынь палец из носа и
делай что велят.
– Сейчас, – проговорила колотушка совсем другим
голосом. – Геральт, это верно ты?
Ведьмак тихо выругался.
– Ну, зануда! Да, верно я. Ну и что с того, что это
верно я?
– Подойди ближе к двери, – произнесла колотушка, испуская
облачко пара. – Один. Я тебя впущу.
– А как с кикиморой?
– Черт с ней. Я хочу поговорить с тобой, Геральт.
Только с тобой. Извините, войт.
– Да чего уж там, мэтр Ирион, – махнул рукой
Кальдемейн. – Бывай, Геральт. Увидимся позже. Носикамень! Уродину в жижу!
– Слушаюсь!
Ведьмак подошел к инкрустированной двери, она слегка
приоткрылась, ровно настолько, чтобы он мог протиснуться, и тут же
захлопнулась, оставив его в полной темноте.
– Эгей! – крикнул он, не скрывая раздражения.
– Готово, – ответил удивительно знакомый голос…
Впечатление было настолько неожиданным, что ведьмак
покачнулся и вытянул руки в поисках опоры. Опоры не было.
Сад цвел белым и розовым, воздух был напоен ароматом дождя.
Небо пересекала многоцветная радуга, связывая кроны деревьев с далекой
голубоватой цепью гор. Домик посреди сада, маленький и скромный, утопал в
мальвах. Геральт глянул под ноги и увидел, что стоит по колено в тимьяне.
– Ну, иди же, Геральт, – прозвучал голос. – Я
у дома.
Он вошел в сад. Слева заметил движение, оглянулся.
Светловолосая девушка, совершенно нагая, шла вдоль кустов, неся корзинку,
полную яблок. Ведьмак торжественно поклялся самому себе больше ничему не
удивляться.
– Наконец-то. Приветствую тебя, ведьмак.
– Стрегобор! – удивился решивший не удивляться
Геральт.
Ведьмаку встречались в жизни разбойники с внешностью
городских советников, советники, похожие на вымаливающих подаяние старцев,
блудницы, смотревшиеся принцессами, принцессы, выглядевшие как стельные коровы,
и короли с манерами разбойников. Стрегобор же всегда выглядел так, как по всем
канонам и представлениям должен выглядеть чародей. Он был высок, худ, согбен, у
него были буйные кустистые брови и длинный крючковатый нос. Вдобавок он носил
черный, ниспадающий до земли балахон с широченными рукавами, а в руке держал
длиннющий посох с хрустальным шариком на конце. Ни один из знакомых Геральту
чародеев не выглядел так, как Стрегобор. И – что самое удивительное – Стрегобор
действительно был чародеем.
Они присели на терраске, окруженной мальвами, расположившись
в плетеных ивовых креслах у столика со столешницей из белого мрамора. Нагая
блондинка с корзиной яблок подошла, улыбнулась и снова направилась в сад,
покачивая бедрами.
– Тоже иллюзия? – спросил Геральт, любуясь
колышущимися прелестями.
– Тоже. Как и все здесь. Но, дорогой мой, это иллюзия
высшего класса. Цветы пахнут, яблоки можешь отведать, пчела может тебя ужалить,
а ее, – чародей указал на блондинку, – ты можешь…
– Возможно, позднее…
– И верно. Что поделываешь здесь, Геральт? По-прежнему
трудишься, за деньги истребляя представителей вымирающих видов? Что получил за
кикимору? Наверное – ничего, иначе б не пришел сюда. Подумать только, есть
люди, не верящие в Предназначение. Разве что знал обо мне. Знал?
– Не знал. Уж если я где не ожидал тебя встретить, так
именно здесь. Если мне память не изменяет, раньше ты жил в Ковире, в такой же
башне.
– Многое изменилось с тех пор.
– Хотя бы твое имя. Теперь ты вроде бы зовешься мэтром
Ирионом?
– Так звали строителя этой башни, он скончался лет
двадцать назад. Я решил, что его надо как-то почтить, ну и занял его обитель. Я
тут сижу за резидента. Большинство горожан живут дарами моря, а, как тебе
известно, моя специальность – кроме иллюзий, разумеется, – это погода.
Порой шторм пригашу, порой вызову, то западным ветром пригоню ближе к берегу
косяк мерлангов или угрей. Жить можно. То есть, – добавил он
грустно, – можно бы жить.
– Почему «можно бы»? И зачем ты сменил имя?
– У Предназначения масса обличий. Мое прекрасно снаружи
и отвратительно внутри. Оно протянуло ко мне свои окровавленные когти…
– Ты ничуть не изменился, Стрегобор, – поморщился
Геральт. – Плетешь ерунду и при этом строишь умные и многозначительные
мины. Не можешь говорить нормально?
– Могу, – вздохнул чернокнижник. – Если это
доставит тебе удовольствие, могу. Я забрался сюда, сбежав от жуткого существа,
которое собралось меня прикончить. Бегство ничего не дало, оно меня нашло. По
всей вероятности, попытается убить завтра, в крайнем случае – послезавтра.
– Та-а-ак, – бесстрастно протянул ведьмак. –
Теперь понимаю.
– Что-то мне сдается, моя возможная смерть не очень-то
тебя волнует.
– Стрегобор, – сказал Геральт. – Таков мир.
Путешествуя, видишь многое. Двое бьются из-за межи посреди поля, которое завтра
истопчут кони дружин двух здешних графов, жаждущих уничтожить друг друга. Вдоль
дорог на деревьях болтаются висельники, в лесах разбойники перерезают глотки
купцам. В городах то и дело натыкаешься на трупы в сточных канавах. В дворцах
тычут друг друга стилетами, а на пиршествах то и дело кто-нибудь валится под
стол, синий от отравы. Я привык. Так чего же ради меня должна волновать
грозящая кому-то смерть, к тому же грозящая не мне, а тебе?
– К тому же грозящая мне, – усмехнувшись, повторил
Стрегобор. – А я-то считал тебя другом. Надеялся на твою помощь.
