– Именно что есть, – сказал ведьмак. – В
Ямурлаке, например, правит старичок Абрад, у него золотуха, ни одного зуба,
родился он, почитай, лет за сто до затмения, а не уснет, ежели кого-нибудь не
обезглавят в его присутствии. Вырезал всех родственников и перебил половину
страны в состоянии, как это говорится, невменяемости. Заметны и следы
чрезмерного темперамента, в юности у него, кажется, прозвище было Абрад
Юбкодрал. Эх, Стрегобор, славно было бы, если б жестокость владык можно было
объяснить мутацией или заклятиями…
– Послушай, Геральт…
– И не подумаю. Ты не убедишь меня в своей правоте и
тем более в том, что Эльтибальд не был сумасшедшим разбойником. Вернемся к
чудовищу, которое тебе якобы угрожает. Я выслушал тебя и должен сказать:
рассказанная тобою история мне не нравится. Но я дослушаю ее до конца.
– Не перебивая ехидными замечаниями?
– Обещать не могу.
– Ну что ж, – Стрегобор засунул руки в рукава
балахона, – тем больше это займет времени. Итак, история началась в
Крейдене, маленьком северном княжестве. Женой Фредефалька, княжившего в
Крейдене, была Аридея, умная, образованная женщина. В роду у нее было множество
последователей искусства чернокнижников, и, вероятно, по наследству ей достался
довольно редкий и могущественный артефакт, Зеркало Нехалены. Как известно,
Зеркалами Нехалены в основном пользовались пророки и ясновидцы, потому что они
безошибочно, хоть и путано, предсказывали будущее. Аридея довольно часто
обращалась к Зеркалу…
– С обычным, как я думаю, вопросом, – прервал
Геральт, – «Кто на свете всех милее?» Насколько мне известно, Зеркала
Нехалены подразделяются на льстивые и разбитые.
– Ошибаешься. Аридею больше интересовала судьба страны.
А отвечая на ее вопросы, Зеркало предсказало мучительную смерть ее самой и
множества ее подданных от руки либо по вине дочери Фредефалька от первого
брака. Аридея постаралась, чтобы известие это дошло до Совета, а Совет послал в
Крейден меня. Думаю, не надо добавлять, что дочурка Фредефалька родилась вскоре
после затмения. Я некоторое время наблюдал за девчонкой. И пока наблюдал, она
успела замучить канарейку, двух щенков и ручкой гребня выколоть глаз служанке.
Я проделал несколько тестов при помощи заклинаний, большинство их подтвердило,
что девчонка была мутантом. Я доложил об этом Аридее, потому что Фредефальк
души в доченьке не чаял. Аридея, как я сказал, была женщиной неглупой…
– Ясно, – снова прервал Геральт, – и надо
думать, не шибко любила падчерицу. Предпочитала, чтобы трон наследовали ее
собственные дети. О дальнейшем можно догадаться. Похоже, там не оказалось
никого, кто мог бы свернуть дочурке шею. Да попутно и тебе в придачу.
Стрегобор вздохнул, воздел очи горе, то есть к небу, на
котором по-прежнему многоцветно и красочно переливалась радуга.
– Я стоял за то, чтобы ее только изолировать, но
княгиня решила иначе. Наняла егеря-бандита и отослала с ним малышку в лес.
Позже мы нашли его в зарослях. Он лежал без штанов, так что ход событий
восстановить было нетрудно. Она воткнула ему шпильку в мозг через ухо,
вероятно, когда его внимание было поглощено совершенно иным.
– Если ты думаешь, что мне его жаль, – буркнул
Геральт, – то ошибаешься.
– Мы устроили облаву, – продолжал
Стрегобор, – но девчонка как сквозь землю провалилась. А мне пришлось
срочно ретироваться из Крейдена, потому что Фредефальк начал что-то
подозревать. Лишь спустя четыре года я получил известие от Аридеи. Она
выследила девку, та жила в Махакаме с семью гномами зараз, которых убедила, что
гораздо выгоднее обирать купцов на дорогах, чем зарабатывать антракоз в шахтах.
Ее всюду называли Сорокопуткой, потому что пойманных она любила живьем
насаживать на острые колья. Аридея несколько раз нанимала убийц, но ни один не
вернулся. А потом уж трудно было найти желающих, слух о девке прошел повсюду.
Мечом научилась работать так, что мало какой мужик мог с ней сравняться. Меня
снова вызвали, я тайком явился в Крейден и тут узнал, что Аридею отравили. Все
считали, что это работа самого Фредефалька, который высмотрел себе наложницу
помоложе и поядренее, но я думаю, без Ренфри тут не обошлось.
– Ренфри?
– Так звали Сорокопутку. Я утверждаю, что Аридею
отравила она. Князь Фредефальк вскоре погиб при странных обстоятельствах на
охоте, а старший сын Аридеи пропал без вести. Конечно, и это тоже была работа
девчонки. Я говорю «девчонка», а ей к тому времени стукнуло уже семнадцать. И
она неплохо подросла.
– К тому времени, – продолжал колдун после
недолгого молчания, – она и ее гномы уже нагнали страху на весь Махакам.
Но однажды они по какому-то поводу повздорили, не знаю, то ли из-за дележа
добычи, то ли из-за очередности ночи на неделе, важно, что в ход пошли ножи.
Семерка гномов не пережила поножовщины. Вышла сухой из воды только Сорокопутка.
Она одна. Но тогда я уже был в Махакаме. Мы встретились нос к носу, она
мгновенно узнала меня и тут же сообразила, какова была моя роль тогда в
Крейдене. Уверяю тебя, Геральт, я едва успел выговорить заклинание, а руки
тряслись у меня страшно, когда эта дикая кошка кинулась на меня, размахивая
мечом. Я заточил ее в изящную глыбу горного хрусталя, шесть локтей на девять.
Когда она погрузилась в летаргию, я кинул глыбу в гномовскую шахту и завалил
ствол.
– Халтурная работа, – прокомментировал
Геральт. – Легко расколдовать. Нельзя было, что ли, превратить в пепел?
Ведь у вас столько исключительно милых заклинаний.
– Не у меня. Не моя специальность. Но ты прав, я
схалтурил. Отыскался какой-то идиот королевич, истратил уйму денег на
контрзаклинание, расколдовал ее и с триумфом привез к себе домой, в какое-то
замызганное королевство на востоке. Его отец, старый разбойник, оказался умнее.
Отстегал сыночка, а Сорокопутку решил выпытать о сокровищах, которые та
награбила вместе с гномами и хитроумно упрятала. Ошибка папеньки состояла в
том, что когда ее нагую распластали на лавке у палача, у того в помощниках
ходил старший сын короля. Как-то так получилось, что наутро тот же старший сын,
к этому часу уже осиротевший и лишившийся родни, восседал на троне, а
Сорокопутка заняла место первой фаворитки.
– Стало быть, не уродина.
– Дело вкуса. Долго ей в фаворитках ходить не довелось.
До первого дворцового, громко говоря, переворота, потому как дворец тот больше
походил на коровник. Вскоре оказалось, что она не забыла обо мне. В Ковире
организовала на меня три покушения из-за угла. Я решил не рисковать и переждать
в Понтаре. Она снова нашла меня. Тогда я сбежал в Ангрен, но она и тут меня
прищучила. Не знаю, как это у нее получается, следы я заметал хорошо. Наверно,
свойство ее мутации.
– А что ж ты снова-то ее в хрусталь не заключил?
Угрызения совести?
