Визг Паветты достиг вершины и неожиданно оборвался. Геральт,
угадав, что их ждет, ничком упал на пол, поймав взглядом зеленоватую вспышку,
тут же почувствовал жуткую боль в ушах, услышал чудовищный гул и дикий крик,
вырывающийся из многочисленных глоток. А потом ровный, монотонный, вибрирующий
вой принцессы.
Стол, разбрасывая кругом блюда с яствами, вертясь,
поднимался, тяжелые дубовые стулья мотались по зале, разбиваясь о стены,
носились тучи пыли, летали гобелены и ковры. От входа доносился хруст, крик и
сухой треск древков переламывающихся, как прутики, древков гизарм.
Трон вместе с сидящей на нем Калантэ подпрыгнул, стрелой
пронесся через залу, с грохотом врезался в стену и развалился. Королева упала,
беспомощная, словно тряпичная кукла. Эйст Турсеах, едва удержавшись на ногах,
прыгнул к ней, заключил в объятия, всем телом заслонил от бьющего в стены и пол
града обломков.
Геральт, стиснув в кулаке медальон, со всей доступной скоростью
полз туда, где Мышовур, все еще неведомо каким чудом стоявший на коленях, а не
лежавший на животе, поднимал кверху короткий прутик боярышника. На конце
прутика красовался крысиный череп. На стене, за спиной друида, самым настоящим
огнем пылал гобелен, некогда изображавший осаду и пожар крепости Ортагор.
Паветта выла. Кружась, она криком, словно батогом, хлестала
все и вся. Те, кто пытался встать с пола, тут же падали и извивались либо
прилипали к стене. На глазах Геральта огромная серебряная соусница, выполненная
в виде многовесельной лодки с поднятым носом, свистя в воздухе, сбила с ног
пытавшегося увернуться воеводу с трудно запоминающимся именем. С бревенчатого
потолка тихо сыпалась штукатурка. Под потолком кружил стол, распластавшийся на
нем Крах ан Крайт метал вниз чудовищные проклятия.
Геральт дополз до Мышовура, и они присели за горкой,
которую, считая снизу, образовали Дроздяк из Стрепта, бочонок пива, Дрогодар,
стул и лютня Дрогодара.
– Чистейшая, первородная Сила! – крикнул друид,
перекрывая гул и грохот. – Она не может с нею справиться!
– Знаю! – крикнул Геральт. Свалившийся неведомо
откуда запеченный фазан с несколькими полосатыми перьями, еще торчавшими в
тушке, саданул его по спине.
– Ее надо удержать! Стены начинают давать трещины!
– Вижу!
– Ты готов?
– Да.
– Раз! Два! Давай!
Оба ударили одновременно, Геральт Знаком Аард, Мышовур –
жутким трехступенчатым заклинанием, от которого, казалось, начнет плавиться
паркет. Кресло, на котором сидела принцесса, разлетелось вдребезги. Паветта этого
словно и не заметила – продолжала висеть в воздухе, внутри прозрачной
зеленоватой сферы. Не переставая вопить, она повернулась к ним, и ее личико
вдруг съежилось в зловещей гримасе.
– А, чтоб тебя! – зарычал Мышовур.
– Внимание! – крикнул ведьмак, втягивая голову в
плечи. – Блокируй ее, Мышовур, блокируй, не то нам конец!
Стол тяжело рухнул на пол, ломая под собой крестовину и все
остальное, что оказалось внизу. Лежавший на столе Крах ан Крайт подлетел на три
локтя. Кругом падал, сыпался тяжелый град из блюд и остатков еды, разлетелись,
ударяясь о паркет, хрустальные фужеры. Сорванный со стены карниз загудел, как
гром, сотрясая основы замка.
– Она высвобождает все! – крикнул Мышовур, целясь
прутиком в принцессу. – Она высвобождает все! Теперь вся Сила ринется на
нас!
Геральт ударом меча отразил летящую на друида большую
двузубую вилку.
– Блокируй, Мышовур!
Изумрудные глаза метнули в них две зеленые молнии. Молнии
свернулись в ослепительные, вращающиеся воронки, вихри, изнутри которых
рванулась на них Сила, тараном разрывая черепа, гася глаза, поражая дыхание.
Одновременно с Силой посыпались стекло, майолика, блюда, подсвечники, кости,
надкусанные краюхи хлеба, доски, досочки и тлеющие поленья из камина. Дико
крича, словно огромный глухарь, пролетел над их головами кастелян Гаксо.
Огромная голова вареного карпа расплющилась на груди Геральта, на золотом поле,
медведе и девице из Четыругла.
Сквозь сотрясающие стены заклятия Мышовура, сквозь крик и
вой раненых, гул, грохот и звон, сквозь вой Паветты ведьмак неожиданно услышал
самый страшный звук, какой только ему доводилось когда-либо услышать.
Кудкудак, стоя на карачках, сжимал руками и коленями волынку
Драйга Бон-Дху. А сам, перекрикивая зверские звуки, вырывающиеся из меха,
откинув голову назад, выл и рычал, визжал и скрежетал, мычал и орал, создавая
невероятную мешанину из голосов всех известных, неизвестных, домашних, диких и
мифических животных.
Паветта, изумленная, замолчала, глядя на барона широко
раскрытыми глазами. Сила резко ослабла.
– Давай! – рявкнул Мышовур, размахивая
прутиком. – Давай, ведьмак!
Геральт ударил. Зеленоватая сфера, окружающая принцессу,
лопнула под ударом, словно мыльный пузырь, пустота мгновенно всосала
неистовствующую в зале Силу. Паветта тяжело свалилась на паркет и расплакалась.
Сквозь краткую тишину, звенящую в ушах после недавнего
светопреставления, сквозь разгром и опустошение, поломанные предметы мебели и
полумертвые тела с трудом начали пробиваться голоса.
– Cuach op arse, ghoul y badraigh mal an cuach, –
долдонил Крах ан Крайт, выплевывая кровь, сочившуюся из искусанной губы.
– Возьми себя в руки, Крах, – с трудом проговорил
Мышовур, отряхивая одежду от гречневой каши. – Здесь женщины.
– Калантэ. Любимая. Моя. Калантэ! – повторял Эйст
Турсеах в паузах между поцелуями. Королева раскрыла глаза, но не пыталась
высвободиться из объятий. Только сказала:
– Эйст. Люди же смотрят.
– Ну и пусть.
– Не пожелает ли, черт возьми, кто-нибудь объяснить
мне, что это было? – спросил маршал Виссегерд, выползая из-под сорванного
со стены гобелена.
– Нет, – сказал ведьмак.
– Лекаря сюда! – тонко крикнул Виндхальм из Аттре,
склонившись над Раинфарном.
– Воды сюда! – кричал один из стрептских братьев,
Держигорка, пытаясь погасить собственным кафтаном тлеющий гобелен. – Воды,
скорее!
– И пива! – прохрипел Кудкудак.
Несколько рыцарей, еще способных стоять на ногах, пытались
поднять Паветту, однако та оттолкнула их, встала без их помощи и нетвердыми
шагами направилась к камину, рядом с которым, прислонившись к стене, сидел Йож,
неловко пытаясь освободиться от измазанных кровью пластин панциря.
