Геральт снова сплюнул.
– Хиреадан, – спросил он, массируя виски, – с
этим покушением на власть… Верно?
– Абсолютно. Ты ничего не помнишь?
– Ну вышел на улицу… Люди на меня поглядывали… Потом…
Потом был какой-то магазин…
– Ломбард, – понизил голос эльф. – Ты вошел в
ломбард. И сразу же дал по зубам ломбардщику. Крепко. Даже очень.
Ведьмак сдержал проклятие.
– Ломбардщик упал, – тихо продолжал
Хиреадан. – Ты дал ему несколько раз ногой по весьма чувствительным
местам. На помощь прибежал слуга. Ты выкинул его через окно на улицу.
– Боюсь, – буркнул Геральт, – этим дело не
ограничилось.
– Опасение вполне обоснованное. Ты вышел из ломбарда и
направился по середине улицы, расталкивая прохожих и выкрикивая какие-то
глупости относительно чести дамы. За тобой тянулся солидный хвост. Там же были
я, Эррдиль и Вратимир. Ты остановился перед домом аптекаря Лавроносика, вошел и
через минуту снова вышел, волоча Лавроносика за ногу. Затем обратился к
собравшейся толпе с чем-то вроде речи.
– Какой?
– Говоря наиболее доходчиво, ты сообщил, что уважающий
себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо
это низко и отвратительно. Что применять определение «курва» по отношению к
женщине, которую ты никогда не… имел – ты выразился более красочно – и никогда
ей за это не давал денег, дело грязное и абсолютно недопустимое. Экзекуция,
сообщил ты всем и вся, будет произведена немедленно, и это будет наказание в
самый раз для такого говнюка, как Лавроносик. После чего зажал голову аптекаря
между колен, стащил с него портки и врезал по заднице ремнем.
– Продолжай, Хиреадан. Продолжай, не жалей меня.
– Лупцевал ты Лавроносика по заднице, не жалея сил, а
аптекарь выл и верещал, плакал, взывал к помощи господней и людской, умолял
сжалиться, обещал даже исправиться, но ты ему явно не верил. Тут подбежали
несколько вооруженных бандитов, которых в Ринде почему-то принято именовать
гвардией.
– А я, – покачал головой Геральт, – именно
тогда и покусился на власть?
– Куда там! Ты покусился гораздо раньше. И ломбардщик,
и Лавроносик числятся в городском совете. Вероятно, тебе интересно будет
узнать, что оба требовали выкинуть Йеннифэр из города. Они не только голосовали
за это в совете, но говорили о ней всякие гадости по корчмам и обсуждали ее
весьма неизящным образом.
– Об этом я догадывался уже давно. Рассказывай. Ты
остановился на гвардейцах. Это они бросили меня в яму?
– Хотели. Ох, Геральт, это было зрелище. Что ты с ними
вытворял, описать невозможно. У них были мечи, дубины, палки, топоры, а у тебя
только ясеневый стек с ручкой, который ты отобрал у какого-то франта. И когда
все уже лежали на земле, ты пошел дальше. Большинство из нас знало, куда ты
направляешься.
– Хотел бы знать и я.
– Ты шел в храм. Ибо богослужитель Крепп, тоже член
совета, уделял Йеннифэр много места в своих проповедях. Впрочем, ты вовсе и не
скрывал своего мнения относительно богослужителя Креппа. Ты обещал прочитать
ему лекцию, касающуюся уважения к прекрасному полу. Говоря о нем, ты упускал
его официальный титул, но добавлял иные эпитеты, вызывавшие заметное оживление
у следовавшей за тобой детворы.
– Так, – проворчал Геральт. – Стало быть,
прибавилось и богохульство. Что еще? Осквернение храма?
– Нет. Войти ты не успел. Перед храмом ждала рота
городской стражи, вооруженная всем, что только нашлось в цейхгаузе, кроме
катапульты, как мне кажется. Походило на то, что тебя просто-напросто изувечат.
Но ты не дошел до них. Неожиданно схватился обеими руками за голову и потерял
сознание.
– Можешь не заканчивать. Но, Хиреадан, ты-то как
очутился в яме?
– Когда ты упал, несколько стражников подскочили, чтобы
продырявить тебя копьями. Я вступил с ними в собеседование. Получил по голове
алебардой и очутился здесь, в яме. Мне, несомненно, пришьют обвинение в участии
в противолюдском заговоре.
– Ну, коли уж мы попали в обвиняемые, –
заскрежетал зубами ведьмак, – то, как думаешь, что нам грозит?
– Если Невилл, ипат, успел вернуться из столицы, –
буркнул Хиреадан, – то кто знает… Мы знакомы. Но если не успел, приговор
вынесут политики, в том числе, разумеется, Лавроносик и ломбардщик. А это
значит…
Эльф сделал короткий жест в районе шеи. Несмотря на царящий
в подвале полумрак, этот жест оставлял мало места для домыслов. Ведьмак
помолчал. Воры шепотом переговаривались. Сидящий за «невинность» дедок,
казалось, спал.
– Прекрасно, – сказал наконец Геральт и грязно
выругался. – Мало того, что я буду висеть, так еще зная, что оказался
причиной твоей смерти, Хиреадан. И, вероятно, Лютиковой. Не прерывай. Я знаю,
что это делишки Йеннифэр, но виноват все равно я. Моя дурь. Она окрутила меня,
сделала из меня, как говорят краснолюды, дуба.
– Хм, – проворчал эльф. – Ни добавить, ни
убавить. Я тебя предупреждал. Черт побери, тебя предупредил, а сам оказался
таким же, пользуясь твоим выражением, дубом. Ты сетуешь на то, что я попал сюда
из-за тебя. Я мог остановить тебя на улице, обезоружить, не допустить… Я этого
не сделал. Боялся, что, когда развеются чары, которые она на тебя навела, ты
вернешься и… причинишь ей зло. Прости.
– Прощаю великодушно. Потому как ты понятия не имеешь,
какая сила была в ее заклинании. Я, дорогой эльф, обычный наговор перебиваю за
несколько минут и при этом не теряю сознания. Заклинания Йеннифэр тебе бы не
удалось сломать, а чтобы меня обезоружить… Вспомни гвардию.
– Повторяю, я думал не о тебе. Я думал о ней.
– Хиреадан?
– Да?
– Ты ее… Ты ее…
– Я не люблю возвышенных слов, – прервал эльф,
грустно улыбнувшись. – Я ею, скажем так, сильно увлечен. Ты, вероятно,
удивишься, как можно увлечься такой, как она?
Геральт прикрыл глаза, чтобы вызвать в памяти образ. Образ,
который его необъяснимым образом, скажем так, не используя возвышенных слов,
привлекал.
– Нет, Хиреадан, – сказал он. – Не удивлюсь.
В коридоре задуднили тяжелые шаги, послышался звон металла.
На пол подвала легли тени четырех стражников. Проскрипел ключ, невинный старик
резко отскочил от решетки и спрятался меж честных грабителей.
– Так быстро? – вполголоса удивился эльф. – Я
думал, на то, чтобы поставить эшафот, потребуется больше времени…
