– Твое желание, – шепнула она, приложив губы к
самому его уху. – Не знаю, может ли вообще исполниться твое желание. Не
знаю, существует ли в Природе Сила, способная исполнить такое желание. Но если
может, то ты приговорил себя. Приговорил себя… ко мне.
Он прервал ее поцелуем, объятием, прикосновением, лаской,
ласками, а потом уже всем, всем собою, каждою своей мыслью, единственной
мыслью, всем, всем, всем. Они прервали тишину вздохами и шелестом раскидываемой
по полу одежды, прервали тишину очень мягко и неторопливо, обстоятельно,
заботливо и нежно, и хотя оба не очень-то знали, что такое заботливость и
нежность, это свершилось, ибо они очень того хотели. И вообще, они не спешили –
и весь мир вокруг перестал существовать, перестал существовать на краткий,
совсем краткий миг, а им казалось, что это была целая вечность, потому что это
действительно была целая вечность.
А потом мир снова возник, но теперь он существовал уже
совершенно по-другому.
– Геральт?
– Ммм…
– И что теперь?
– Не знаю.
– Я тоже не знаю. Потому что, понимаешь, я… Я не
уверена, стоило ли тебе обрекать себя на меня. Я не умею… Подожди, что ты
делаешь… Я хотела тебе сказать…
– Йеннифэр… Йен…
– Йен, – повторила она, полностью подчиняясь
ему. – Никто никогда меня так не называл. Скажи еще раз, пожалуйста, ну
скажи.
– Йен…
– Геральт…
Глава 17
Дождь прекратился. Над Риндой загорелась радуга, она
пересекла небо оборванной многоцветной дугой. Казалось, она вырастает прямо из
разрушенной крыши корчмы.
– О боги, – буркнул Лютик. – Какая тишина…
Они мертвы, говорю вам. Или поубивали друг друга, или мой джинн их прикончил.
– Надо бы взглянуть, – сказал Вратимир, вытирая
лоб помятой шапкой. – Они могут быть ранены. Может, вызвать медика?
– Уж скорее могильщика, – сказал Крепп. –
Знаю я этих колдуний, да и у ведьмака в глазах тоже чертики бегали. Что
поделаешь, надо копать на жальнике две могилы. Правда, эту Йеннифэр я
посоветовал бы перед захоронением проткнуть осиновым колом.
– Какая тишина, – повторил Лютик. – Только
что доски летали, а теперь мертвая тишина, слышно, как муха пролетит.
Они подошли к развалинам будущей корчмы. Осторожно и
медленно.
– Пусть столяр готовит гробы, – сказал
Крепп. – Скажите столяру.
– Тише, – прервал Эррдиль. – Я что-то слышал.
Что это было, Хиреадан?
Эльф откинул волосы с остроконечного уха, наклонил голову.
– Не уверен… Подойдем поближе.
– Йеннифэр жива, – вдруг сказал Лютик, напрягая
свой музыкальный слух. – Я слышал, как она застонала. О, снова!
– Верно, – подтвердил Эррдиль. – Я тоже
слышал. Застонала. Вероятно, ужасно страдает. Хиреадан, куда ты! Поберегись!
Эльф осторожно заглянул в разбитое окно и тут же отпрянул.
– Пошли отсюда, – сказал он кратко. – Не
будем им мешать.
– Так они оба живы? Хиреадан? Что они там делают?
– Пошли отсюда, – повторил эльф. – Оставим их
ненадолго вдвоем. Пусть останутся, она, он и его последнее желание. Переждем в
какой-нибудь корчме, пройдет немного времени, и они к нам присоединятся. Оба.
– Нет, что они там делают? – заинтересовался
Лютик. – Скажи же, черт побери!
Эльф улыбнулся. Очень, очень грустно.
– Не люблю громких слов, – сказал он. – Но
другими словами этого не передать.
Глас рассудка VII
Глава 1
На поляне в полном вооружении, без шлема, в откинутом на
плечо карминовом плаще ордена стоял Фальвик. Рядом, скрестив руки на
груди, – плотный бородатый краснолюд в лисьей шубе, кольчуге и шлеме с
бармицей из железных колец.
Тайлес, без доспехов, в коротком стеганом камзоле, медленно
прохаживался, время от времени помахивая обнаженным мечом.
Ведьмак осмотрелся, остановил коня. Кругом посверкивали
полулаты и плоские каски окружавших поляну вооруженных пиками солдат.
– Дьявольщина, – проворчал Геральт. – Можно
было ожидать.
Лютик развернул коня, тихо выругался, увидев отрезающих им
отход пикинеров.
– В чем дело, Геральт?
– Ни в чем. Держи рот на замке и не встревай. Я
попробую как-нибудь отбрехаться.
– Я спрашиваю, в чем дело? Снова приключение?
– Заткнись.
– Глупая была мыслишка съездить в город, –
простонал трубадур, поглядывая на выступающие над лесом недалекие башенки
храма. – Надо было сидеть у Нэннеке и не высовывать носа…
– Я же сказал, заткнись. Вот увидишь, все выяснится.
– Не похоже.
Лютик был прав. Не походило. Тайлес, размахивая мечом,
продолжал расхаживать, не глядя на них. Солдаты, опершись на пики, глядели
угрюмо и равнодушно, с минами профессионалов, у которых убийство не вызывает
усиленного выделения адреналина.
Геральт и Лютик слезли с коней. Фальвик и краснолюд медленно
подошли.
– Вы оскорбили благородного Тайлеса, ведьмак, –
сказал граф без предисловий и требуемых обычаем приветствий. – А Тайлес,
как вы, вероятно, помните, бросил вам перчатку. На территории храма не годилось
настаивать, поэтому мы подождали, пока вы выглянете из-под юбки
богослужительницы. Тайлес ждет. Вы должны биться.
– Должен?
– Должны.
– А вам не кажется, господин Фальвик, – криво
усмехнулся Геральт, – что благородный Тайлес оказывает мне слишком много
чести? Я не имел удовольствия быть посвященным в рыцари, а что до рождения, то
уж лучше не вспоминать о сопутствовавших ему обстоятельствах. Боюсь, вряд ли я
достоин того, чтобы… Как это говорится, Лютик?
– Недостаточно достоин того, чтобы дать сатисфакцию и
сойтись на ристалище, – продекламировал поэт, раздувая щеки. –
Рыцарский кодекс гласит…
