Внезапно я стремглав бросаюсь обратно к той самой панели возле бара, и вся толпа кидается следом за мной. На ходу я ору благим матом:
— Крапинки! Господи Иисусе! Мне хоть кто-нибудь поможет, в конце-то концов? Почему вы все ведете себя так, словно вы не знаете, существуют ли эти крапинки на самом деле, или у меня галлюцинации? Я уверен, что они существуют на самом деле.
— Реальность — это тоже галлюцинация, Виктор, — примирительно говорит Джей Ди. — Реальность — это тоже галлюцинация.
Затем все молчат, пока я тушу недокуренную сигарету в поднесенной мне пепельнице.
— Ну и достается же мне, — говорю, глядя в упор на репортершу. — Ну и достается же мне, верно?
Та пожимает плечами, отворачивается в сторону и снова принимается что-то корябать в своем блокнотике.
— Вот и я то же самое говорю, — бормочу я себе под нос.
— Кстати, пока я не забыл, — говорит Джей Ди. — Джанн Уэннер прийти не сможет, но… — Джей Ди сверяется с блокнотом, — чек пришлет все равно.
— Чек? Какой чек?
— Ну, — Джей Ди вновь сверяется с записями, — как какой чек? Обыкновенный.
— О Боже! Бо! Бо! — вновь взываю я к потолку.
— Мне кажется, многие удивляются, что мы не проводим — как это говорится? — Он щелкает пальцами в поисках слова. — Ах да, сбора средств!
— Сбора средств? — стенаю я. — Боже мой, мне страшно даже подумать, в чью пользу стал бы собирать средства ты. На учебу Киану. На то, чтобы завербовать Марки Марка в голубые. На билет Линде Евангелисте в тропический лес, чтобы в ее отсутствие грязно приставать к Кайлу Маклахлану. Спасибо, не надо.
— Виктор, но как же без сбора средств? Что ты думаешь насчет глобального потепления? Или индейцев Амазонии? Ну, скажи хоть что-нибудь. Что угодно.
— Passe. Passe. Passe.
[8]
— Я внезапно вспоминаю. — Погоди, Бо! Сьюзанн Де Пассе придет?
— А как насчет СПИДа?
— Passe. Passe.
— Рак груди?
— Ты бы еще чего вспомнил, это же полный отстой, — открыв рот от изумления, я отвешиваю ему шутливую пощечину. — Веди себя серьезно. Ну кому это теперь нужно? Разве что Дэвиду Бартону. Кроме него, считай, сисек ни у кого и не осталось.
— Не делай вид, что ты меня не понимаешь, Виктор, — говорит Джей Ди. — Что-нибудь вроде кампании «Руки прочь от джунглей» или…
— Эй, руки прочь от меня, гомик противный, — говорю я, обмозговав услышанное. — Сбор средств, гм? Потому что тогда, — я машинально закуриваю еще одну сигарету, — мы заработаем больше денег?
— Больше денег, и людям будет интереснее, — напоминает мне Джей Ди, почесывая татуировку у себя на бицепсе: маленький человечек с мощной мускулатурой.
— Ага, и людям будет интереснее, — я затягиваюсь сигаретой. — Я обдумаю это, обещаю, хотя до открытия осталось… до открытия осталось уже меньше двадцати четырех часов.
— Знаешь что, Виктор? — с лукавым видом спрашивает меня Пейтон. — Я испытываю, эээ, извращенное искушение, зайка, взять и предложить тебе, эээ — только не пугайся, обещаешь?
— Если это не будет список тех, с кем ты успел переспать за прошлую неделю.
Выпучив глаза, Пейтон хлопает в ладоши и выпаливает:
— Отвяжись ты от этих крапинок. — Затем, увидев гримасу на моем лице, он добавляет уже более робко: — Может… не стоит трогать крапинки?
— Не трогать крапинки? — открывает рот от изумления Джей Ди.
— Да, не трогать крапинки, — говорит Пейтон. — Дамьену нравится стиль техно, а эти мерзкие крапинки вполне в духе техно.
— Нам всем нравится техно, — стонет Джей Ди, — но нам нравится техно без крапинок.
Парень с видеокамерой снимает крапинки крупным планом, и все молчат, пока он, зевнув, не произносит:
— С ума сойти.
— Ребята, ребята, ребята! — Я поднимаю вверх обе руки. — Можно открыть клуб, не прибегая к взаимным оскорблениям? — Уходя, я бросаю через плечо: — А то в последнее время у меня складывается впечатление, что нельзя. Comprende?
[9]
— Виктор, Боже мой, ну постой! — кричит мне в спину Бонго.
— Виктор, подожди! — спешит за мною следом Кенни Кенни с мешком крутонов в руках.
— Неужели все это так… так… так отдает 89-м годом? — выпаливаю я.
— Отличный был год, Виктор, — говорит Пейтон, стараясь не отставать от меня. — Блистательный год!
Я останавливаюсь и молча смотрю ему в глаза. Пейтон тоже останавливается, глядя на меня с надеждой и трепеща.
— Скажи мне, Пейтон, ты продулся в пух и прах, верно? — спрашиваю я спокойно.
Пейтон позорно капитулирует и кивает головой так, словно я сказал ему что-то приятное. Затем он отворачивается.
— И жизнь у тебя еще совсем недавно была нелегкая, верно? — ласково спрашиваю я его.
— Виктор, прошу тебя, — вмешивается Джей Ди. — Пейтон просто пошутил насчет крапинок. Мы не оставим так это дело. Я на твоей стороне. Они не стоят наших нервов. Мы их уничтожим.
Раскурив гигантский косяк, от которого не отказался бы сам Гаргантюа, оператор снимает на камеру вид, открывающийся через застекленные балконные двери: голые деревья в парке на Юнион-сквер, проезжающий мимо грузовик с огромным логотипом «Snapple», лимузины, запаркованные вдоль тротуара. Мы спускаемся вниз еще на один лестничный пролет.
— Может быть, хоть кто-то из вас все же снизойдет до внезапного порыва милосердия и начнет хоть что-нибудь делать? Например, удалит крапинки. Бонго, возвращайся на кухню! Кенни Кенни, ты получаешь утешительный приз! Пейтон, проследи, чтобы Кенни Кенни выдали пару дуршлагов и какую-нибудь миленькую плоскую лопаточку.
Я делаю им недвусмысленные знаки уходить.
Мы уходим, оставляя Кенни Кенни на грани нервного срыва. Он стоит и терзает трясущимися пальцами бицепс с татуировкой мультяшного привидения.
— Чао!
— Остынь, Виктор! Сколько там недель, говорят, средняя продолжительность жизни клуба? Четыре? К тому моменту, когда мы закроемся, никто и заметить их не успеет.
— Если ты такого мнения, Джей Ди, то где дверь на улицу, ты сам знаешь.
— О, Виктор, ну будь же ты реалистом, или хотя бы притворись им! На дворе уже давно не 1987-й.
— У меня нет настроения быть реалистом, Джей Ди, я тебя умоляю!
Проходя мимо бильярдного стола, я хватаю восемь шаров и закатываю их рукой в боковую лузу. Наша группа спускается все ниже и ниже. Вот мы уже на первом этаже, и Пейтон знакомит меня со здоровенным черным парнем в темных очках wraparound, который стоит у входа и ест суши из коробочки.
