Мне не удается вымолвить ни слова, пока мы не выходим из клуба. Я забираю свой мопед из гардероба и качу его рядом с собой через Юнион-сквер, в то время как Лорен апатично следует рядом со мной, а у нас за спиной постепенно глохнет шум пылесосов, доносящийся из клуба. На лужайке расставлены юпитеры, съемочная группа что-то снимает, и массовка потерянно слоняется по парку. Мимо проходят Гийом Гриффин, Жан-Поль Готье и Патрик Робинсон. Орды японских школьников проносятся на роликовых коньках мимо нового магазина Gap на Парк-авеню, очаровательные девушки спешат мимо в замшевых шляпках, кардиганах «в резинку» или в ирландских жокейках, по всем скамейкам рассыпаны конфетти, а я все смотрю вниз на мои ноги, которые медленно шагают по бетону, переступая через широкие участки, покрытые льдом, таким толстым, что он не трескается даже под колесами «веспы», а от мопеда все еще пахнет маслом с ароматом пачули, которым я натер его на прошлой неделе, — импульсивный порыв, который в тот момент показался мне дико стильным. Я не свожу глаз с парней, которые проходят мимо Лорен, причем пара парней даже вроде бы узнают ее, и белки скользят по льду в тусклом свете сумерек, и уже почти стемнело, но еще не совсем.
— Ну, так что стряслось? — наконец спрашиваю я.
— Ты куда идешь? — интересуется Лорен, плотнее закутываясь в пальто.
— На показ Тодца Олдема, — вздыхаю я. — Я там работаю.
— Моделью, — говорит она. — Работа для настоящих мужчин.
— Не так уж это легко, как кажется на первый взгляд.
— Да, Виктор, тяжелее не бывает, — говорит она. — Главное, выходить вовремя. Даже страшно подумать.
— Но это на самом деле нелегко, — жалуюсь я.
— Ах да, еще нужно знать, как носить одежду, верно? — спрашивает она. — И как — поправь меня, если я ошибаюсь, — правильно ходить?
— Ну, в основном я разучивал различные выражения лица.
— А, в смысле умственного развития?
— Ах, конечно! — восклицаю я. — Типа, в этом мире ум важнее, чем брюшной пресс. О Боже, подними руку, если ты сама в это веришь. — Мы молчим. — Кстати, насколько я помню, ты в Кэмдене тоже не на нейрохирурга училась.
— Ты же все равно не помнишь меня по Кэмдену, — говорит она. — Сомневаюсь даже, что ты помнишь, что случилось с тобой в этот понедельник.
Застигнутый врасплох, я пытаюсь поймать ее взгляд и говорю:
— Ну, я на подиум выходил и еще, по-моему, сандвич съел…
Я вздыхаю.
Молча мы продолжаем идти через парк.
— Он выглядит как полный идиот, — бормочу я наконец под нос. — Он даже трусы шьет у портного. Господи, детка.
Мопед я по-прежнему качу рядом с собой.
— Хлое заслуживает лучшего мужчину, чем ты, Виктор, — говорит Лорен.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Когда ты в последний раз был с ней вдвоем? — спрашивает она.
— Послушай, зайка…
— Нет, я серьезно, Виктор, — перебивает она. — Просто вы вдвоем, целый день, безо всей этой шушеры вокруг?
— Мы ездили на MTV Movie Awards, — говорю я. — Вместе.
— О Боже! — вздыхает она. — Зачем?
— Послушай, но это же что-то вроде «Оскара» для тех, кому нет тридцати.
— Вот именно.
Огромный щит с Хлое, который установили на прошлой неделе над магазином «Toys R Us» на Парк-авеню, внезапно четко прорезается сквозь голые ветви деревьев; глаза ее смотрят на нас, и Лорен замечает это тоже, а затем я оборачиваюсь на здание, в котором расположен клуб, и окна его кажутся темными в холодном свете раннего вечера.
— Ненавижу такой ракурс, — бормочу я, выходя из поля зрения фотографической Хлое, волоча Лорен следом за собой, так, чтобы мы оказались в относительном уединении на улице за Зекендорфскими башнями. Она закуривает сигарету. Я следую ее примеру.
— Возможно, он следит за нами, — говорю я.
— Так веди себя естественно, — говорит она. — Ты же меня все равно не знаешь.
— А хотел бы знать, — говорю я. — Давай встретимся завтра.
— Я думала, ты будешь завтра слишком занят купанием в лучах своей славы.
— Да, но я хотел бы купаться вместе с тобой, — говорю я. — Пообедаем?
— Не могу, — говорит она, затягиваясь. — Я обедаю у «Chanel».
— Что ты хочешь, Лорен? — спрашиваю я. — Чтобы какой-нибудь яппи водил тебя каждый вечер в «Le Cirque»?
— А какие существуют альтернативы? — отвечает она вопросом на вопрос. — Не иметь денег на квартплату и трястись в депрессии где-нибудь в уголке «KFC»?
— Бога ради, что, других альтернатив нет?
— Слушай, мне кажется, ты бы на нем женился, если б мог.
— Дамьен совершенно не в моем вкусе, зайка.
— Ну, это не совсем так, — мягко возражает она.
— Что тебе от него нужно? Вещи? Или чтобы он привил тебе вкус к жизни в пригороде? Может быть, ты думаешь, что этого выскочку уже занесли в «Светский календарь»?
— Дамьена уже занесли в «Светский календарь».
— Ах вот как, кто бы сомневался!
— Были времена, Виктор, когда я мечтала о тебе, — говорит Лорен, затягиваясь сигаретой. — Был даже такой момент, когда мне в жизни вообще никого кроме тебя не было нужно. — Пауза. — Сейчас я сама в это с трудом верю, но такой момент был.
— Зайка, ты просто зашибись, — говорю я ей нежно. — Ты просто зашибись.
— Прекрати, Виктор, — отвечает она. — У тебя в голове одни глупости.
— Что? Ты все еще не очарована мной?
— Мне нужны настоящие чувства, Виктор, — говорит Лорен. — Ты — последний человек на земле, от которого их можно ожидать.
— А от Дамьена Натчеса Росса можно? Я тебя умоляю, зайка. Я тебя умоляю!
Она докуривает сигарету и медленно начинает идти в сторону Парк-авеню.
— Как давно у вас это с Элисон Пул?
— Ты о чем? — Я инстинктивно озираюсь по сторонам, ища взглядом Дьюка или Дигби, но их нет. — Почему ты веришь всяким дерьмовым сплетням?
— Это сплетни?
— А откуда тебе знать, сплетни или нет?
— О Боже, Виктор, все этому верят.
— Что ты хочешь этим сказать?
— У нее дома только две книги — Библия и «Дневники Энди Уорхола», причем Библию ей подарили, — цедит сквозь зубы Лорен. — Королева гребаного свинарника.
— Я не очень понимаю, куда тебя несет.
— Это на тебя совсем не похоже, Виктор, — улыбается мне Лорен и добавляет: — Так приятно иметь рядом с собой надежного человека…
