— А я всегда готов к встрече с камерой, зайки, — восклицаю я. — Валяй, чувак, снимай!
Когда срабатывает вспышка, я пытаюсь подвинуться поближе к Марине, слегка наклонившейся в сторону метрдотеля, который, сделав шаг в сторону, терпеливо ждет, когда он сможет продолжить раскладывать икру.
Уоллисы сурово взирают на меня, в то время как я сообщаю фотографу мое имя и номер каюты и прошу сделать для меня четыре копии. Как только фотограф уходит, капитан объявляет по интеркому, что «Елизавета II» сделает остановку через несколько минут, и просит всех оставаться на своих местах, к тому же вставать все равно нет никакого смысла, потому что туман полностью закрывает обзор, и вскоре мы вновь продолжим плавание. Но большинство hoi polloi
[108]
в «Queen's Grill» игнорируют предупреждение капитана и срываются со своих мест, кинувшись к выходящему на штирборт окну, включая — к моей радости — Уоллисов, хотя для них это, похоже, всего лишь повод для того, чтобы пошушукаться с режиссером. Метрдотель заканчивает возиться с икрой и уходит. Я наливаю себе бокал белого вина из графина, и тут Марина прикасается к моему плечу.
— Виктор, — говорит она.
— Похоже, они на меня жутко разозлились, — говорю я. — Почему-то им ужасно не хотелось фотографироваться. Гребаные англичане, черт их подери! Господи, я хочу сказать, что мы-то с тобой к этому привыкли, но…
— Виктор, — повторяет она вновь.
— Знаю, знаю, извини меня, — говорю я. — Но, солнце мое, ты выглядела просто шикарно.
— Виктор, ты пьян, — заявляет она.
— А ты выглядишь просто шикарно…
— Виктор, мне нужно поговорить с тобой.
— А мне нужно поговорить с тобой, зайка. — И я хватаю ее руку под столом.
— Нет, я серьезно, — говорит она, вырывая руку.
— И я тоже серьезно, — говорю я, снова пытаясь ухватить ее.
— Виктор, перестань, — восклицает она. — Ты должен немедленно протрезветь.
— Зайка, ты…
— Мне нужно идти, — говорит она, бросая взгляд на Уоллисов. — Позвони мне, как только ты покончишь с ужином.
— Нет, нет, нет, — говорю я, моментально трезвея. — Зайка, ты не посмеешь! Ты должна остаться. Не оставляй меня наедине с этими…
— Сейчас я уйду, а ты позвонишь мне в каюту, как только покончишь с ужином, — терпеливо объясняет Марина.
— Но почему я не могу уйти вместе с тобой? — спрашиваю я. — Что за дела? Что стряслось?
— Мне нужно идти, — говорит она, вставая с места.
— Я иду с тобой, — говорю я, беря ее за руку. — Сделаю вид, что мне стало дурно.
— Нет, это невозможно, — говорит она. — Отпусти меня.
— Но, зайка, послушай…
— Я категорически требую, чтобы ты позвонил мне сразу после ужина, — говорит она, вставая из-за столика. — Надеюсь, ты знаешь, что означает слово «категорически»?
— Оно означает то, что… — говорю я, морща лоб. — То, что я должен позвонить тебе после ужина?
— Молодец, — говорит Марина, несколько успокоившись.
— Но что стряслось, зайка?
— Сейчас нет времени обсуждать это.
Уоллисы возвращаются к столу вместе с остальными пассажирами. В ресторане витает разочарование, но чем они все так разочарованы? Тем, что им не удалось разглядеть моряка-диабетика? Я теряюсь в догадках.
— Зайка, — начинаю я снова, — я ничего не понимаю…
— Пожелай им за меня спокойной ночи, — говорит Марина, быстро удаляясь из ресторана.
Я смотрю, как она исчезает в глубине коридора, а затем замечаю стоящего по соседству официанта, который, поймав выражение на моем лице, печально пожимает плечами, выражая свое сочувствие.
— Слишком густой туман, — говорит Стивен, выдвигая стул Лорри.
— Куда девалась твоя приятельница? — спрашивает Лорри, усаживаясь на место.
— Не знаю, — вздыхаю я. — Что-то на нее такое накатило.
— Надеюсь, это не мы ее расстроили, — говорит Лорри.
— Дорогая, ешь икру, — советует Стивен.
Затем Уоллисы принимаются настаивать, чтобы я пошел вместе с ними на вечеринку с караоке в «Club Lido», но я пьян, и все вокруг меня выглядит несколько размытым, и прежде чем я отправляюсь к себе в каюту, камера наплывом демонстрирует десерт: малина и голубика на тарелке с золотым ободочком рядом с двумя горками ванильного мусса, поддерживающими деревце-бонсай, сделанное из шоколада.
7
Снова у себя в каюте, уже в совершенно пьяном виде, я набираю каюту Марины Гибсон, но трубку никто не снимает. Когда я прошу оператора еще раз проверить, с той ли каютой она меня соединила, следует довольно резкий ответ, так что я вешаю трубку и начинаю рыться в мини-баре в поисках шампанского, нахожу и принимаюсь пить его прямо из бутылки, так что пена течет у меня изо рта и между пальцев, и я вытираю ее купальным халатом из комплекта белья, который мне выдали вместе с номером. Я ищу сценарий, не могу найти его, сдаюсь, шарашусь по комнате, закуриваю сигареты одну за другой. Вид с носа корабля на экране телевизора состоит практически из одного тумана. Звонит телефон.
— Виктор? — У Марины такой голос, словно она плачет.
— Привет, зайка, — говорю я утешительным тоном. — Тебе что, Гейвин позвонил? Что за дела? Похоже, у тебя проблемы.
— Нам нужно поговорить.
— Отлично, — говорю я, вставая с кровати. — Как насчет моей комнаты?
— Нет.
— Ладно, — говорю я, пытаясь понять, чего она хочет. — Как тогда насчет… твоей комнаты?
— Это небезопасно, — шепчет она.
Я замолкаю, обдумывая услышанное.
— Марина, — говорю я тихо. — У меня есть кондомы.
Она вешает трубку.
Я немедленно перезваниваю ей.
Она снимает трубку на первом же звонке.
— Привет, зайка, это я, — говорю я.
— У нас ничего не выйдет, — бормочет она, и в голосе ее явно звучит паника.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — А у тебя… кондомы есть?
— Я вовсе не это имею в виду! — кричит она в ответ.
— Ни фига себе, зайка! — выдыхаю я, отодвигая телефонную трубку подальше от уха, а затем снова прикладывая ее. — О чем же ты тогда?
— Виктор, кое-что случилось, и ты должен об этом знать.
— Слушай, прости меня за то, что я слишком поторопился, — начинаю оправдываться я. — Я дочитаю сценарий, и тогда нам будет легче понимать друг друга.
