Среднестатистический утконос, думал я, бредя по тропинке.
Среднестатистический утконос. Библиотека была трехэтажная и одной стороной ограждала просторный открытый двор. Полупрозрачные панели окон источали мягкий белый свет, который рассеивался в темноте. С места, где я стоял, виден был круговорот родительских теней, их бубнеж доносился из-за стен, как удаленный саундтрек, а за ними рассекали пространство ряды книжных полок. Во дворе помещалась бронзовая статуя грифона Бакли, полульва-полуорла; школьный тотем на четыре метра возвышался над двором с распростертыми крыльями, готовый соскочить с постамента и воспарить. Я спустился по ступенькам осмотреть грифона и посидеть в одиночестве, но когда я потянулся в карман за мобильным (звонок Эйми Лайт был ежевечерней процедурой), я заметил, что под статуей кто-то есть.
Окутанная тьмой фигура тяжело развалилась на скамейке. Когда я подошел поближе, она произнесла мое имя, и я увидел, что это Надин Аллен, а увидев – заколебался. Дабы убедиться, что тихое «Брет» было обращено ко мне, я обернулся в бессмысленной надежде, что это все-таки не меня, – но тут меня снова позвали усталым монотонным голосом, и, вздохнув, я подошел к ней.
Не говоря ни слова, я присел рядом с Надин на выступавшую из гранитной стены скамеечку. Я лениво отметил, что мы оказались ниже первого этажа, и продолжал смотреть на библиотеку, не обращая на Надин никакого внимания. Она шевельнулась, и это заставило меня повернуться.
Распластавшись по стене, она подносила к губам пластиковый стаканчик, наполовину наполненный белым вином, и я порадовался, что она пьяна, поскольку это обеспечивало бесперебойную проекцию моего сна на широкий экран, заслонявший то, что я на самом деле видел.
Небольшой водопад лениво плескался в искусственном пруду, в глубине которого мелькали оранжевые искорки рыб кои. Над головой покачивались деревья, толстые пупырчатые лианы увивали окружавшие нас гранитные стены, подсвеченные желтыми и зелеными лампочками, вмонтированными в постамент. Надин покрепче укуталась в свой жакет, хоть погода стояла теплая (впрочем, дождевые облака уже заволакивали луну), допила вино, после чего, не говоря ни слова, прильнула ко мне, а я не отпрянул. Она была симпатичной женщиной и для своих лет выглядела очень молодо, и я не без удовольствия наблюдал, как она слегка касается мелированных прядей.
Она так ничего и не говорила, и я стал рассматривать бронзового грифона.
Ее молчание наконец разбередило меня, и я приготовился к безобидному разговору (впрочем, как и все наши разговоры) о ее вчерашнем обеде, когда она вдруг что-то произнесла. Я не до конца расслышал и попросил ее повторить. Она опустила голову мне на плечо и вздохнула.
– Они уходят в Небывалию.
Я ответил не сразу и повел плечом так, что Надин пришлось вяло выпрямиться и сесть. Я повернулся к ней. Глаза полуприкрыты, набралась она серьезно. Шестидесяти секунд, решил я, вполне достаточно, чтобы закруглиться и тихо убыть со двора.
– Кто… уходит в Небывалию?
– Мальчики, – прошептала она, – они уходят в Небывалию.
Я прочистил горло.
– Какие мальчики?
– Которые пропали, – сказала Надин. – Они все там.
Я впитывал. Она ждала, что я отвечу. Я попытался нащупать связь.
– Ты думаешь… в этом замешан Майкл Джексон?
Надин хихикнула и снова облокотилась на меня, но никакого сексуального импульса я не почувствовал, упоминание пропавших мальчиков заволакивало все вокруг.
– Нет… при чем тут Майкл Джексон, дурачок.
Тут она вдруг перестала хихикать и стала махать руками, как большая, сильно пьяная птица. Она наклонилась вперед и стала покачиваться.
– Небывалия… как у Питера Пэна. Там все мальчишки.
Надин утомилась изображать птицу и откинулась уже мимо меня на гранитную стену. Лицо ее – потерянное, с толстым слоем макияжа, миндалевидные глаза как деревянные – наполовину освещала зеленым цокольная лампа.
– Ты о чем… Надин? – осторожно спросил я.
– О чем я? – Слишком уж резко она протрезвела. Тон стал грубым. Может, оттого, что я выглядел испуганным, ее так разухабило. – Хочешь знать, о чем это я, Брет?
Я вздохнул и облокотился на стену.
– Нет, пожалуй, что нет. Нет, Надин. Не хочу.
– Отчего ж? – Мои колебания как будто наэлектризовали ее, а негодование в голосе, похоже, было вызвано не опьянением, но страхом. – А дело, собственно, в том, – тут она втянула воздух и приглушенно застонала, – что никто их никуда не забирает.
Я глубокомысленно кивнул, как будто размышляя о сказанном, и произнес:
– Прости Надин, но это бессмыслица какая-то.
– Дело в том… – она уже не скрывала презрительного тона, – дело в том, что тебе надо знать…
Она перегнулась через скамейку и, к моему ужасу, вытянула почти пустую бутылку вина. Надин попросту увела с приема бутылку «Стоункрик шардонне» и посасывала ее в темном дворе школы, где учатся ее дети. Она аккуратно вылила остатки в пластиковый стаканчик. Я бы, может, и расхохотался, если бы мне не казалось, что лианы стягиваются вокруг нас все туже. Я вдруг напугался. По каналу сна пошли помехи. Я понял, что поведение Надин обусловлено не алкоголем, но какой-то особенной взвинченной тревогой, уже выходившей из-под контроля.
– Дело в том, – она сделала глоток и сморщила губы, – что никто из них не вернется.
– Надин, нам, пожалуй, нужно найти Митчелла. – Все, что я мог сказать.
– Митчелл, Брет, стоит возле твоей жены, в то время как директор Камерон пользуется случаем с ней сфотографироваться.
Тон, которым Надин произнесла эти слова, чего-то добавил, но ничего не объяснил, а по сути – лишь еще больше все запутал. В самом построении фразы, в том, как она акцентировала определенные слова, все наши отношения внезапно раскрылись в новом свете. Сон ускользал.
Надин потягивала вино, уставившись на что-то невидимое в темноте. Лианы шелестели вплотную. Я старался не смотреть на нее, а потом решил попробовать встать. Надин так долго молчала, что я думал, она уже и не заметит, но как только я пошевелился, рука ее молниеносно схватила мое запястье и потянула обратно к себе. Она уставилась на меня вплотную – ее глаза сочились страхом, – и мне пришлось отвернуться. Сон, который я так аккуратно выстраивал, стаивал в ноль. Нужно было бежать от Надин, пока он не исчез окончательно, пожранный чьим-то безумием. Надин стала видеть тот же сон, однако настойчивость, с которой она сообщала мне об этом, делала его слишком похожим на реальность. Когда я сел на место, она торопливо зашептала:
– Мне кажется, они уходят от нас.
Я ничего не сказал, лишь сглотнул и похолодел.
– Эштон собирает сведения про этих мальчиков. – Надин все еще держала мое запястье, смотрела мне в глаза и беспрестанно кивала. – Да-да. У него в компьютере есть файл, он не знал, что я его нашла. Он собирает сведения про мальчиков, – она втянула воздух и быстро сглотнула, – и обменивается ими с друзьями…
