– Если в вашем доме поселились демоны, а похоже, так и есть, тогда вас ждет битва.
– Почему?
– Потому что, чем бы это ни было, оно питается страхом. В общих страхах всех обитателей дома они черпают энергию. И, в зависимости от степени страха, духи способны нанести непоправимый ущерб.
– Почему это происходит со мной? Почему я?
– Похоже, что вас преследует посланник. – Миллер помолчал. – Ваш отец, Патрик Бэйтмен и тварь, которую вы придумали еще в детстве.
– Но что это за послание? Что он хочет мне сообщить?
– Это может быть целый ряд вещей.
Мир перестал существовать. Я уставился на Миллера и больше уже ничего не чувствовал. Исчезло все, кроме его голоса.
– Иногда духи становятся вами.
Миллер следил за моей реакцией. Но ее не последовало.
– Понимаете, мистер Эллис? Эти духи могут быть проекцией вашего внутреннего «я».
– Мне кажется… меня предостерегают…
– Кто?
– Мой… отец? Мне кажется, отец хочет что-то сообщить.
– Судя по тому, что вы рассказали, это очень даже вероятно.
– Но… что-то… как будто его останавливает… словно… – Я сбился с мысли.
Миллер помолчал.
– Кто принес в дом эту игрушку, мистер Эллис?
– Я, – прошептал я. – Я принес.
– А кто придумал Патрика Бэйтмена?
Шепотом:
– Я.
– А ту тварь в коридоре?
Снова шепотом:
– Тоже я.
Я вернулся к жизни, когда Миллер подпихнул мне по столу свой блокнот.
Он хотел, чтобы я кое-что там посмотрел.
Я увидел слово, написанное заглавными буквами: «TERBY».
И внизу то же слово задом наперед: «YBRET».
Почему, Брет?
[35]
Я наконец смог вздохнуть.
– Когда ваш день рожденья, мистер Эллис?
– Седьмого марта.
Миллер постучал колпачком ручки внизу страницы.
Между цифрами Миллер провел линию.
Красными чернилами: «3/07 Эльсинор-лейн».
– Может, нам просто переехать? – Я задыхался. – Может, нам просто уехать из этого дома? – Я уже не мог сдерживаться. – Может, нам просто уехать в другой город?
Миллер взял меня за руку, чтоб успокоить.
– Мистер Эллис, в данном случае не думаю, что это поможет.
Я уже не мог дышать.
– Почему? Почему это не поможет?
– Потому что источником этих явлений может быть не только дом.
Я снова заплакал.
– Но если, если, но если источник не дом…
– Мистер Эллис…
Я слышал Миллера, но не видел его.
– Но если источник не дом… то что же тогда источник?
Миллер наконец сказал это:
– Вы.
27. Привидения
На мир опустились сумерки, зыбкий островок света плыл в бескрайней тьме, хотя был полдень, и мы ехали к дому на Эльсинор-лейн, я сидел в заднем углу переоборудованного микроавтобуса за двумя помощниками (насколько я понял, всего в штате было двенадцать человек, эти же со своими полубоксами вполне могли сойти за безымянных компьютерщиков из колледжа). Дейл, который вместо приветствия бросил: «Ну и синячина», был за рулем, Сэм копался в кейсе для компакт-дисков, и они спорили о каком-то недавнем фильме; два чувака едут на «предварительное исследование», оно же НОСО (начальное ознакомление с объектом), и обыденность их разговоров должна была успокаивающе напоминать, что дело, в сущности, плевое, так – очередное задание. Однако их разговор перекрывал голос Миллера – мы сидели, прижав колени к генератору, бок о бок, – рассказывавшего о последнем доме с привидениями, над которым потрудилась его команда: вдали от жилья призраки и демоны собирались на заброшенной скотобойне. Мне было плевать. Я хотел, чтоб все это закончилось как можно скорее. Я, как обычно, притворился, что это мне снится. Так было легче.
– Когда приступим? – спросил я Миллера, всплыв в закусочной «Дорси».
– Как можно скорее, – был ответ.
На улице, на гравийной парковке (гравий медленно покрывался ковром морского песка), Миллер сделал несколько телефонных звонков, а я наблюдал, как вдали поднимается еще одна пальмовая аллея. Он вернулся со мной в гостиницу, портье запарковал его микрик, и, поднимаясь в номер за ключами от дома, мы обсудили стоимость услуг. Если в доме нечисто и я захочу его нанять, я должен буду выписать чек на тридцать тысяч, и мне показалось, что это совсем недорого. Когда он спросил, имею ли я доступ к таким суммам, я со всей твердостью заверил его, что имею. Уставившись на пепельные следы – окружившие мою кровать в гостиничном номере (следы никуда не вели), пока я лишался человеческого достоинства в закусочной «Дорси», – я был готов согласиться на любые деньги, но, увидев серый отпечаток руки на подушке, чуть не разрыдался опять и сказал Миллеру, что не поеду с ним в тот дом, но он убедил меня, что, поскольку фокусом потусторонней активности являюсь именно я, без меня там никак. Я пытался что-то возразить и стал предлагать заплатить побольше, лишь бы не приближаться к этому дому, но Миллер уже выводил меня на улицу, где нас ждал микроавтобус побольше миллеровского, и когда я забрался в него, мир мой – уже потихоньку удалявшийся – вывернулся наизнанку. Миллер объяснял мне, для чего нужно столько оборудования, и я напрягал внимание, но не мог сосредоточиться ни на чем, кроме того факта, что мы движемся по направлению к дому. Здесь были инфракрасные цифровые камеры, и детекторы движения, и измерители электромагнитного поля (между собой они называли их ЭМПы); был также прибор под названием лазерный термометр. А также звукозаписывающая мини-система, которая подключалась к анализатору частот и передавала сигнал на ноутбук. Я задавал вопросы, тем самым стараясь успокоить себя, – но это был лишь способ притвориться, будто мы не катимся к ситуации, свидетелем которой писатель уже был и с вызывающей дрожь неопределенностью называл ее сложной. Разрозненные реплики Миллера эхом отдавались у меня в голове. Неопределенно на что-то указывая, я спрашивал:
– А это зачем?
– Это ЭМП, – доносилось до меня, – он отфильтровывает обычные электромагнитные колебания.
– Что вы имеете в виду? – вопрошал я как во сне.
– У компьютера, телевизора, телефона, даже у человеческого тела – у всех свои частоты, и они могут искажать нужные нам данные.
Голос Миллера, как резиновый мячик, прыгал по салону от стенки к стенке, то приближался, то отдалялся эхом.
