Открыв шкаф, Сатакэ достал черную нейлоновую сумку, которую захватил с прежней квартиры, сложил в нее пачки денег, отчеты из детективного агентства и, подумав, добавил трусики Кунико. Взгляд пробежал по пустой комнате, задержавшись на кровати у окна. Сколько раз он представлял, как привяжет к ней Масако и… не суждено. И все же на его губах снова заиграла улыбка. То, что казалось утраченным, вернулось. Сатакэ снова чувствовал себя охотником, только сейчас желание найти, догнать и схватить добычу было еще сильнее, чем тогда, когда она бежала от него по улицам Синдзюку. Все его существование сводилось теперь к удовлетворению одной неодолимой потребности — убить Масако. И не было в мире наслаждения, которое могло бы сравниться с этим. Оставив свет, Сатакэ взял сумку, вышел из квартиры и, убедившись, что в коридоре никого нет, спустился по лестнице вниз. Дойдя до первого этажа, он увидел стоящего неподалеку от входа парня в белой куртке, который, трясясь от холода, наблюдал за окнами его квартиры. Успокоенный светом в окне, парень отвернулся и обратил свое внимание на возвращающуюся с работы молодую женщину. Воспользовавшись шансом, Сатакэ пробежал за мусорными баками, нырнул за кусты и выбрался на улицу. Пока у него не было иного варианта, как снять комнату в отеле. Впрочем, он не сомневался, что не пройдет и суток, как они установят его отсутствие и придут за ним на работу.
Нынешним вечером Сатакэ ехал на фабрику в арендованной машине. Он нисколько не сомневался, что Масако появится, как обычно. Получив известие, что план сработал, она обязательно захочет сама убедиться в успехе. Придет — потому что он и сам на ее месте приехал бы, а они ведь так похожи. Он закурил сигарету и сел у окна, поджидая «короллу», представляя лицо ее владелицы, когда она увидит его на месте.
Она приехала около половины одиннадцатого, как обычно. Свет фар мазнул по стеклу, и Сатакэ вскинул голову. Машина проехала мимо, но он успел заметить напрягшееся, похожее на маску лицо. Она даже не повернулась, чтобы посмотреть на него. Заносчивая стерва. Наверное, думает, что прижала его, прищемила хвост. Радуется. Он восхищался Масако за то, что ей удалось заслужить его ненависть. Ненависть и восхищение — опасная смесь; Сатакэ почувствовал, как закипает кровь, кружится голова.
Он услышал, как хлопнула дверца… захрустел гравий под ногами…
— Добрый вечер.
Выйдя из будки, Сатакэ встал на ее пути.
— Добрый вечер, — ответила Масако, глядя на него в упор.
Волосы свободно падали на воротник залатанной куртки, тонкие губы едва заметно улыбались. Она установила его личность, выгнала его из квартиры, и это добавило ей уверенности в себе. Сатакэ с трудом взял себя в руки.
— Мне проводить вас до фабрики?
Ему даже удалось сохранить вежливый тон.
— Спасибо, не надо.
— Дорога опасная.
Масако остановилась.
— Опасность — это вы.
— Извините, не понимаю?
— Игра окончена, Сатакэ.
Тогда, преследуя ту женщину в Синдзюку, он испытал невероятное, неудержимое возбуждение. На сей раз было иначе, он удержал его в себе, хотя и почувствовал, как оно бурлит в нем, вскипает в поисках выхода. Ему хотелось продлить это острое ощущение, сохранить как можно дольше.
— Мнишь себя крутой, стерва?
Не обращая на него внимания, Масако повернулась и зашагала к фабрике. Что это? Вызов? Или точно рассчитанный риск? Он последовал за ней, немного отстав, слыша, как стучит ее сердце, чувствуя, как напряжены ее плечи. И тем не менее она продолжала идти не оборачиваясь, не выказывая заметных признаков страха. Он включил фонарик и направил луч на дорогу перед Масако.
— Я же сказала, мне не нужны провожатые. — Теперь она все же повернулась. — Не хочу, чтобы меня придушили в таком месте.
Сатакэ ощутил, как под кожей прошла горячая волна наслаждения. Как же он ненавидел ее! Все, что он когда-либо чувствовал к молодой, красивой Анне, не шло ни в какое сравнение с этим! Желание и ненависть, непонятным образом соединенные опасностью самоуничтожения. Что, если схватить ее сейчас? Сбить с ног? Затащить на старую фабрику и там убить? Поразмыслив, он решил, что это будет слишком просто, слишком банально.
— Неподходящая обстановка, а? — словно прочитав его мысли, усмехнулась она. — Хочешь, чтобы я сначала помучилась? Почему…
Договорить не дал скрип велосипедных тормозов, и в следующую секунду между ними встала Йоси.
— Доброе утро.
Она взглянула на охранника и зашагала рядом с Масако.
— Шкипер! Что ты здесь делаешь?
— Захотелось повидаться. Как хорошо, что я тебя застала. Сатакэ посветил ей в лицо. Йоси нахмурилась и посмотрела на Масако, которая, казалось, усмехалась в темноте.
5
Увидев подругу, Масако облегченно вздохнула. Спасена! Еще несколько секунд назад у нее перехватило дыхание, когда она поняла, что Сатакэ может убить. И убил бы, если бы почувствовал малейший намек на слабость. Она вспомнила случай из детства, когда едва спаслась от пса, погнавшегося за ней после того, как ей вздумалось посмотреть ему в глаза. Сейчас, как и тогда, она была на волосок от смерти.
Теперь Масако знала: его переполняла ненависть, и эта ненависть могла прорваться в любой момент. Знала она и то, что ему нравится опасность, нравится риск, нравится играть с ней в кошки-мышки. Но увидела Масако и другое: в нем что-то расстроилось, сломалось, и это «что-то» подгоняет его, увлекает к краю, к обрыву. Впрочем, иногда она и сама ловила себя на том, что, пожалуй, с готовностью приняла бы смерть, если бы ее принес Сатакэ.
Из темноты выступило здание заброшенной фабрики. Пустота внутри старого корпуса была под стать пустоте в ней самой. Может быть, это символ ее собственной, потерявшей смысл жизни? Неужели для того, чтобы сделать это открытие, нужно было прожить сорок три года? Масако смотрела на черное пятно и не могла отвести от него глаз.
— Кто это был? — спросила Йоси, беспокойно оглядываясь в сторону стоянки.
Она шла пешком, катя велосипед рядом с собой.
— Охранник.
Оставшаяся за спиной будка казалась маяком во мраке, и Сатакэ стоял рядом с ней, глядя им вслед. Масако знала, что он будет поджидать ее на обратном пути.
— У меня от него мурашки по коже, — пожаловалась Йоси.
— Почему?
— Не знаю.
Она не стала вдаваться в объяснения и замолчала.
— Чем занималась? — спросила Масако. Они не виделись больше недели после того, как разделали Кунико.
Йоси устало вздохнула.
— Извини, столько всего навалилось.
На ней была знакомая старая штормовка с прохудившейся, как помнила Масако, белой фланелевой подкладкой. Казалось, и сама Йоси вот-вот не выдержит и просто надорвется.
