– Вы правы, именно так всегда и бывает.
– И потом, вы не подумали о миссис Николетис. Бог знает, как
она к этому отнесется. Ее реакцию невозможно предугадать.
– Что ж, будет любопытно посмотреть на ее реакцию.
– И конечно, без ее согласия мы не можем обращаться в
полицию… Ой, кто это?
Раздался резкий, властный стук в дверь. Не успела миссис
Хаббард раздраженно крикнуть: «Войдите!» – как в дверь опять постучали, и на
пороге вырос суровый Колин Макнаб с трубкой в зубах.
Вытащив трубку изо рта и прикрыв за собой дверь, он сказал:
– Извините, но мне очень нужно поговорить с вами, месье
Пуаро.
– Со мной? – невинно воззрился на него Пуаро.
– Да-да, с вами, – мрачно подтвердил Колин.
Он взял стул и уселся напротив Эркюля Пуаро.
– Вы прочитали нам сегодня любопытную лекцию, – снисходительно
начал он. – И я не отрицаю, что вы – человек опытный, так сказать, собаку
съевший на этом деле. Однако простите меня, но ваши методы и идеи давно
устарели.
– Колин! Колин! – зардевшись, воскликнула миссис Хаббард. –
Вы удивительно бестактны.
– Я не собираюсь никого обижать, мне просто хочется
поговорить откровенно. Ваш кругозор, месье Пуаро, ограничивается лишь
«преступлением и наказанием».
– По-моему, это вполне естественный ход событий, – возразил
Пуаро.
– Вы узко понимаете юриспруденцию… более того, сами ваши
законы давно устарели. Сейчас даже юристы не могут не считаться с новыми,
современными теориями о мотивах преступления. Нет ничего важнее мотивов, месье
Пуаро.
– Но позвольте, – воскликнул Пуаро, – в таком случае я –
сторонник той же концепции, выражаясь вашим современным научным языком!
– Тогда вы должны разобраться в причинах событий,
происходящих у нас, чтобы понять, почему это случилось.
– Но я по-прежнему разделяю вашу точку зрения. Конечно,
мотивы важнее всего.
– Ведь на все существуют свои причины, и, возможно, человек,
совершающий тот или иной неблаговидный поступок, полностью себя оправдывает.
Тут миссис Хаббард не выдержала и с негодованием
воскликнула:
– Что за чушь!
– Вы глубоко заблуждаетесь, – слегка повернулся к ней Колин.
– Нужно учитывать психологическую подоплеку поступков.
– Психологическая дребедень! – отрезала миссис Хаббард. –
Терпеть не могу эти глупости!
– Потому что вы ничего не знаете о психологии, – сурово
ответствовал Колин и вновь обратился к Пуаро: – Данные проблемы меня
чрезвычайно интересуют. Я сейчас стажируюсь на кафедре психологии и психиатрии.
Мы анализируем самые сложные, парадоксальные случаи, и уверяю вас, месье Пуаро,
что невозможно подходить к преступнику только с мерками первородного греха или
сознательного нарушения законов страны. Надо понять, в чем корень зла, если вы
действительно хотите наставлять молодых преступников на путь истинный. Таких
теорий в ваше время не было, и наверняка вам сложно их принять.
– Воровство все равно остается воровством, как его ни
объясняй, – упрямо сказала миссис Хаббард.
Колин раздраженно нахмурился. Пуаро терпеливо произнес:
– Мои взгляды, несомненно, устарели, но я охотно вас
выслушаю, мистер Макнаб.
Колин был приятно удивлен.
– Это вы хорошо сказали, месье Пуаро. Значит, так: я
постараюсь вам объяснить как можно проще.
– Благодарю, – кротко сказал Пуаро.
– Удобнее всего начать с туфель, которые вы вернули сегодня
Салли Финч. Как вы помните, была украдена одна туфля. Всего одна.
– Да, и помнится, меня это поразило, – сказал Пуаро.
Колин Макнаб подался вперед, его красивое, но холодное лицо
оживилось.
– Но истинный смысл происходящего, конечно же, ускользнул от
вас! А ведь история с туфелькой – превосходная, наглядная иллюстрация
современных теорий. Мы имеем дело с ярко выраженным «комплексом Золушки». Вам,
вероятно, знакома сказка о Золушке?
– Лишь во французском варианте.
– Золушка, бесплатная поденщица, сидит у очага; ее сестры,
разодетые в пух и прах, собираются на бал в королевский дворец. Фея, крестная
Золушки, тоже отправляет девушку на бал. Когда часы бьют полночь, ее наряд
превращается в лохмотья, и она поспешно убегает из дворца, теряя по дороге
башмачок. Стало быть, мы имеем дело с человеком, который мысленно отождествляет
себя с Золушкой (разумеется, подсознательно). Тут налицо и фрустрация
[2]
и
зависть, и комплекс неполноценности. Девушка крадет туфельку. Почему?
– Девушка?
– Ну конечно! – укоризненно произнес Колин. – Это и дураку
понятно.
– Ну, знаете, Колин! – воскликнула миссис Хаббард.
– Пожалуйста, продолжайте, – вежливо сказал Пуаро.
– Возможно, она и сама толком не знает, почему она это
делает, но ее подсознательное желание вполне понятно. Она хочет быть
принцессой, хочет, чтобы принц ее заметил и полюбил. Важно и то, что она крадет
туфельку у симпатичной девушки, которая как раз собирается на вечеринку. –
Трубка Колина давно погасла; он помахивал ею, все больше воодушевляясь. – А
теперь рассмотрим некоторые другие события. Девушка, как сорока, крадет
безделушки, так или иначе связанные с понятием женской привлекательности:
компактную пудру, губную помаду, серьги, браслет, кольцо. Любая из краж имеет
двойную подоплеку. Девушка хочет, чтобы ее заметили. И даже наказали – такое
желание нередко наблюдается у малолетних преступников. Это не воровство в
обычном смысле слова. Такими людьми движет вовсе не жажда обогащения, а нечто
иное. Из тех же самых побуждений богатые женщины, бывает, крадут в магазине
вещи, которые они вполне могут купить.
– Глупости! – яростно возмутилась миссис Хаббард. – Просто
есть люди без стыда и совести, вот и вся премудрость!
– Однако среди украденных вещей было бриллиантовое кольцо, –
сказал Пуаро, не обращая внимания на миссис Хаббард.
– Его вернули.
– Но неужели, мистер Макнаб, вы и стетоскоп причисляете к
женским безделушкам?
– О, история со стетоскопом затрагивает еще более глубокие
уровни подсознания. Не очень привлекательные женщины могут сублимироваться,
добиваясь успехов в профессиональной деятельности.
