– А может, это вы подучили ее?
Удивление Нигеля было, пожалуй, вполне искренним.
– Я? Подучил ее? Но зачем?
– Мало ли зачем. У некоторых людей довольно странное чувство
юмора.
– Ну, знаете, может быть, я глуп, но я не нахожу ничего
смешного в дурацкой истории с кражами!
– Значит, вы не хотели таким образом подшутить?
– Я не воспринимаю это как шутку. По-моему, подоплека краж
была чисто психологической.
– Итак, вы утверждаете, что Селия Остин была клептоманкой?
– А вы хотите предложить другое объяснение?
– Боюсь, что вы не очень осведомлены, что такое клептомания,
мистер Чэпмен.
– Но я лично другого объяснения не вижу.
– А как вы думаете, мог кто-нибудь натолкнуть мисс Остин на
мысль о воровстве как средстве привлечения внимания Колина Макнаба?
В глазах Нигеля промелькнул озорной огонек.
– Очень забавная версия, инспектор, – одобрительно сказал
он. – А знаете, вообще-то возможно. Колин, как пить дать, попался бы на удочку.
– Некоторое время Нигель с удовольствием смаковал эту мысль. Но потом печально
покачал головой. – Нет, Селия не стала бы играть, – сказал он. – Она была
девушкой серьезной и не стала бы насмехаться над Колином. Она была влюблена в
него по уши.
– А вы не задумывались над тем, что происходит в пансионате,
мистер Чэпмен? Ну, к примеру, кто залил чернилами конспекты мисс Джонстон?
– Если вы подозреваете меня, инспектор, то это неправильно.
Конечно, на меня падает подозрение, потому что конспекты залили моими
чернилами, но я считаю это чистейшей провокацией.
– В каком смысле?
– В том, что взяли именно мои чернила. Кто-то хотел мне
подложить свинью. Тут полно таких доброжелателей.
Инспектор пронзительно взглянул на Нигеля:
– Что вы конкретно имеете в виду?
Но Нигель тут же залез в свою скорлупу и не пожелал ничего
объяснять.
– Да ничего особенного… просто когда стольким людям
приходится существовать под одной крышей, все их недостатки вылезают наружу.
Следующим в списке инспектора значился Леонард Бейтсон. С
Леном ему пришлось еще труднее, чем с Нигелем.
– Хорошо! – горячо воскликнул он, когда инспектор покончил с
обычными формальностями. – Допустим, я наливал Селии кофе и протягивал чашку. И
что из этого?
– Стало быть, вы утверждаете, что вы налили ей кофе?
– Да. По крайней мере, я налил его из кофейника и поставил
чашку возле Селии. И можете мне не верить, но морфия там не было.
– А вы не видели, выпила она кофе или нет?
– Не видел. Мы разбрелись по гостиной, и я сразу увлекся
спором с одним из студентов. Так что я не заметил, выпила она кофе или нет. Она
тогда разговаривала с кем-то другим.
– Ясно. То есть, по-вашему, любой из присутствующих мог
подсыпать ей в чашку морфий?
– Да вы попробуйте подсыпать что-нибудь в чашку у всех на
виду! Вас сразу заметят.
– Ну, необязательно, – возразил Шарп.
Лен агрессивно выкрикнул:
– Да какого черта мне было травить бедную девочку? Я ничего
не имел против нее!
– Я не говорю, что вы хотели ее отравить.
– Она сама выпила морфий. Сама отравилась. Другого
объяснения нет.
– Мы считали бы точно так же, если бы не подложная записка.
– Какой, к черту, подлог! Разве это не ее почерк?
– Это лишь клочок письма, написанного рано утром.
– Но ведь она могла оторвать его и оставить вместо записки!
– Помилуйте, мистер Бейтсон! Если самоубийца хочет оставить
записку, он берет ручку и пишет, а не отрывает клочок старого письма с
подходящей фразой.
– Не знаю, не знаю… Люди часто делают глупости.
– Ну а где же само письмо?
– Откуда мне знать. Это ваши заботы. Я за вас, что ли,
работать должен?
– Мы работаем, не беспокойтесь. А вам я бы посоветовал
отвечать на мои вопросы повежливее.
– Что вы от меня хотите? Я девушку не убивал, мне незачем
было ее убивать.
– Она вам нравилась?
Лен ответил, немного успокоившись:
– Очень. Она была славной девочкой. Глуповатой, но милой.
– А когда она призналась в кражах, вы ей поверили?
– Конечно, она же сама сказала. Но я был удивлен.
– Вы не думали, что она способна на воровство?
– Н-нет… Вообще-то нет. – Видя, что ему не надо больше
защищаться, Леонард перестал вести себя агрессивно и охотно разговорился на
тему, которая его явно интересовала. – Она была не похожа на клептоманку, –
сказал он. – И на воровку тоже.
– А может, ее поведение объясняется чем-то другим?
– Другим? Но чем же?
– Ну, допустим, она хотела вызвать интерес Колина Макнаба.
– Вам не кажется, что это притянуто за уши?
– Но он же обратил на нее внимание!
– Да, конечно. Старина Колин просто помешан на всякой
психопатии.
– Вот видите. Если Селия Остин это знала…
Лен покачал головой:
– Ошибаетесь. Она никогда не додумалась бы до такого… Ну, до
такого плана. Она не разбиралась в психологии.
– Но вы-то разбираетесь?
– К чему вы клоните?
– Может, из чисто дружеских побуждений вы научили ее, как
вести себя?
Лен хохотнул:
– Тоже мне нашли дурака! Да вы в своем уме, инспектор?
Инспектор переменил тему разговора:
– Как вы считаете, конспекты Элизабет Джонстон испортила
Селия?
– Нет. Селия сказала, что она не виновата, и я ей верю. Она
в отличие от других никогда не конфликтовала с Бесс.
– А кто конфликтовал и почему?
– Понимаете, Элизабет любит ставить людей на место. – На
мгновение Лен задумался, потом продолжил: – Стоит кому-нибудь за столом
сморозить глупость, как тут же раздается педантичный голос Элизабет: «Боюсь,
это не подтверждается фактами. По хорошо проверенн??м статистическим данным…» И
пошло-поехало. Многих ее манера выводит из себя, особенно тех, у кого язык без
костей, как у Нигеля Чэпмена.
