Валери Хобхауз встала, приветствуя Пуаро. Вид у нее был
усталый, под глазами темные круги.
– А у вас тут хорошо, – сказал Пуаро, поздоровавшись. – Даже
шикарно. Очень уютно.
Валери улыбнулась.
– Я давно здесь, – сказала она. – Целых два с половиной
года. Успела немного обжиться, обзавестись вещами.
– Но вы не студентка, мадемуазель?
– О нет, я работаю. Занимаюсь коммерцией.
– В косметической фирме?
– Да. Я закупаю косметику для «Сабрины Фер», это салон
красоты. Сейчас я даже вошла в пай. Наша фирма занимается не только косметикой.
Мы торгуем различными предметами женского туалета. Всякими парижскими
новинками. Я как раз ведаю этим.
– Стало быть, вы частенько ездите в Париж и вообще на
континент?
– О да, примерно раз в месяц, иногда чаще.
– Простите меня, – сказал Пуаро, – я, наверное, слишком
любопытен…
– Да что вы! – прервала она его. – Я вас вполне понимаю –
такая создалась ситуация, ничего не поделаешь. Вчера вот мне пришлось очень
долго отвечать на вопросы инспектора Шарпа. В кресле вам будет неудобно, оно
слишком низкое, месье Пуаро. Садитесь лучше на стул.
– Как вы угадали, мадемуазель? – Пуаро осторожно уселся на
стул с высокой спинкой и подлокотниками.
Валери села на диван. Предложила ему сигарету и закурила
сама. Он внимательно изучал ее. Она была исполнена какого-то нервного, почти
страдальческого изящества; такие женщины ему нравились больше, чем просто
смазливые девчонки. Она умна и привлекательна, подумал он. Интересно, она
нервничает из-за недавнего допроса или она всегда такая? Он вспомнил, что мысль
о ее нервозности уже приходила ему в голову, когда он ужинал в общежитии.
– Значит, инспектор Шарп с вами беседовал? – спросил он.
– Да, конечно.
– И вы рассказали ему все, что знали?
– Разумеется.
– А мне кажется, – сказал Пуаро, – что не совсем.
Она иронически взглянула на него:
– Боюсь, вам трудно судить, вы же не слышали моих ответов
инспектору.
– Да-да, конечно. Просто у меня была одна маленькая мысль. У
меня порой мелькают такие маленькие мысли. Вот здесь. – Он постучал по лбу.
Пуаро откровенно, как он порой делал, строил из себя шута
горохового, но Валери даже не улыбнулась. Она смотрела на него в упор, а потом
довольно резко сказала:
– Может, мы сразу приступим к делу, месье Пуаро? Я не
понимаю, к чему вы клоните?
– Ну конечно, мисс Хобхауз. – Он вынул из кармана маленький
сверточек. – Угадайте, что тут.
– Я не ясновидящая, месье Пуаро. Я не могу угадать через
обертку.
– Здесь кольцо, которое было украдено у Патрисии Лейн.
– Ее кольцо? То есть кольцо ее мамы, обручальное? Но почему
оно у вас?
– Я попросил дать его мне на несколько дней.
Валери удивленно подняла брови:
– Ах вот как!
– Оно меня заинтересовало, – продолжал Пуаро. –
Заинтересовала история его пропажи, возвращения и кое-что еще. Вот я и попросил
его у мисс Лейн. Она мне его дала. Я отнес его к знакомому ювелиру.
– Да? И что же?
– Я попросил его оценить бриллиант. Если вы помните, он
довольно крупный, а по краям обрамлен мелкими. Помните, мадемуазель?
– Ну да, припоминаю. Но с трудом.
– Но ведь именно вы отдавали Патрисии кольцо! Оно же
оказалось в вашей тарелке!
– Да, оригинальный способ возвращения. Я его чуть не
проглотила. Как же не помнить! – Валери хохотнула.
– Так вот, я отнес кольцо к знакомому ювелиру и попросил
оценить бриллиант. И знаете, что он мне сказал?
– Понятия не имею.
– Он сказал, что это не бриллиант, а циркон. Белый циркон.
– Что вы говорите?! – уставилась на него Валери. Потом
продолжила, слегка запинаясь: – То есть Патрисия считала, что кольцо
бриллиантовое, а на самом деле…
Пуаро покачал головой:
– О нет, вовсе нет. Насколько я понимаю, кольцо было
подарено матери Патрисии Лейн при помолвке. Мисс Патрисия Лейн из хорошей
семьи, и ее родные – конечно, до повышения налогов – жили безбедно. А такие
люди, мадемуазель, не жалеют денег на обручальные кольца. Кольцо должно было
быть очень красивым, с бриллиантом или каким-нибудь другим обязательно
драгоценным камнем. Я совершенно уверен, что папа мисс Лейн никогда бы не
подарил ее маме дешевой побрякушки.
– Вполне с вами согласна, – сказала Валери. – Отец Патрисии
был землевладельцем.
– Поэтому, – сказал Пуаро, – скорее всего, бриллиант
подменили.
– Наверное, – медленно произнесла Валери, – Пат потеряла
камень, а на новый бриллиант у нее не было денег, вот она и вставила в кольцо
белый циркон.
– Возможно, – ответил Пуаро, – но думаю, дело обстояло
иначе.
– Ну что же, месье Пуаро, если мы играем в ясновидящих, так
расскажите мне, как все было на самом деле?
– Я думаю, – ответил Пуаро, – когда украли кольцо, бриллиант
подменили и только потом колечко вернули Патрисии.
Валери выпрямилась на диване:
– Вы думаете, Селия украла бриллиант?
Пуаро покачал головой.
– Нет, – сказал он, – я думаю, что его украли вы,
мадемуазель.
У Валери Хобхауз прервалось дыхание.
– Да вы что? – воскликнула она. – При чем тут я? У вас нет
никаких доказательств!
– Ошибаетесь, – прервал ее Пуаро. – Доказательства есть.
Кольцо оказалось в тарелке с супом. Я лично ужинал однажды в пансионате и
видел, как подают суп. Его разливают из супницы, стоящей на боковом столике.
Поэтому кольцо мог подбросить либо человек, который разливает суп (то есть
Жеронимо), либо тот, в чьей тарелке оно оказалось. Стало быть, вы, мадемуазель.
Жеронимо я исключаю. На мой взгляд, вы решили таким оригинальным способом
возвратить колечко, потому что вам хотелось поломать комедию. Не обижайтесь, но
вы слишком любите надо всем смеяться. Вам казалось забавным выудить колечко из
супа, вскрикнуть! Но вы чересчур увлеклись, мадемуазель, и не подумали, что
таким образом себя выдаете.
