– Мы ни за что не можем ручаться, пока не обыщем весь дом. И
я не отступлюсь, пока этого не сделаю.
Раздался легкий стук в дверь, и вошла Салли Финч. Глаза ее
округлились от удивления. Пат сидела на кровати, сжимая в руках носки Нигеля,
ящики комода были выдвинуты, и Нигель, как почуявший дичь терьер, зарылся с
головой в груду свитеров, а вокруг в беспорядке валялись трусики, лифчики,
чулки и прочие предметы женского туалета.
– Ради всего святого, что здесь происходит? – спросила
Салли.
– Соду ищем, – бросил через плечо Нигель.
– Соду? Зачем?
– У меня боли, – ухмыльнулся Нигель. – Страшные боли. – Он
похлопал себя по животу. – И облегчить мои страдания может только сода.
– У меня, по-моему, где-то есть.
– Увы, Салли, твоя сода мне как мертвому припарки. Мои
колики может утихомирить только сода нашей драгоценной Пат.
– Ты сумасшедший, – сказала Салли. – Слушай, чего ему надо,
Пат?
Патрисия уныло покачала головой.
– Салли, может, ты видела мою соду? – спросила она. – Там
оставалось совсем на донышке.
– Нет. – Салли с любопытством посмотрела на нее. Потом
наморщила лоб. – Хотя постой… Кажется, кто-то… впрочем, нет… Пат, у тебя есть
марка? Мне нужно отправить письмо, а у меня марки кончились.
– Вон там, в ящике.
Салли выдвинула неглубокий ящик письменного стола, взяла из
альбома марку, приклеила ее к конверту, который держала в руках, сунула альбом
обратно и положила на стол пару монет.
– Спасибо. Слушай, там у тебя письмо, хочешь, я и его
отправлю?
– Отправь… хотя нет, не надо… я потом сама отправлю.
Салли кивнула и вышла из комнаты.
Пат выронила носки и нервно переплела пальцы.
– Нигель!
– Да? – Нигель уже закончил рыться в ящиках и теперь, стоя
перед платяным шкафом, выворачивал карманы пальто.
– Я тебе еще не все рассказала.
– Пат, ты меня решила доконать? Что ты еще натворила?
– Я боюсь, ты будешь сердиться.
– Сердиться я уже не в состоянии. Я себе места не нахожу от
страха. Если Селию отравили ядом, который я имел дурость украсть, мне придется
просидеть за решеткой долгие годы, если вообще я останусь жив.
– Нет, Нигель, я о другом. Я хотела поговорить с тобой об
отце.
– О ком? – Нигель повернулся к Пат и оторопело уставился на
нее.
– Ты знаешь, что он серьезно болен?
– Меня это не волнует.
– Вчера по радио передавали: «Сэр Артур Стэнли, выдающийся
исследователь-химик, находится в очень тяжелом состоянии».
– Вот что значит быть знаменитым! О твоих болячках трезвонят
по всему миру!
– Нигель, если он при смерти, ты должен с ним помириться.
– Еще чего не хватало!
– Но он умирает…
– Подыхающая свинья не лучше здорового борова.
– Ну зачем ты, Нигель… Нельзя так ожесточаться, надо уметь
прощать.
– Знаешь что, Пат! Я тебе, кажется, уже говорил: он убил мою
мать!
– Ну да, да. И я знаю, что ты ее очень любил. Но я думаю,
Нигель, ты иногда преувеличиваешь. Мужья часто ведут себя плохо, нечутко по
отношению к женам, а те переживают. Но говорить, что отец убил твою мать,
нехорошо. Ведь это неправда!
– Я смотрю, ты все знаешь?
– Я знаю, что когда-нибудь ты пожалеешь о том, что не
помирился с отцом перед его смертью. И поэтому… – Пат запнулась, но собралась с
духом и продолжила: – Поэтому я написала твоему отцу письмо.
– Ты ему написала? Вот, значит, какое письмо собиралась
отправить Салли!
Он ринулся к письменному столу.
– Ясно!
Он схватил конверт, на котором уже стоял адрес и была
наклеена марка, и, лихорадочно, нервно разорвав письмо на мелкие клочки, бросил
в корзину для бумаг.
– Вот тебе! И чтоб ты не смела больше этого делать!
– Но право же, Нигель, ты ведешь себя как ребенок. Ты,
конечно, можешь разорвать письмо, но я напишу еще!
– Ты неисправимо сентиментальна. А тебе никогда не приходило
в голову, что я не преувеличиваю, говоря об убийстве матери? Что это истинная
правда? Мама умерла от слишком большой дозы мединала. При дознании было
установлено, что она приняла его по ошибке. Но это неправда. Отец нарочно
отравил ее. Он хотел жениться на другой женщине, а мама не давала ему развода.
История самая что ни на есть банальная. Скажи, как бы ты поступила на моем
месте? Выдала бы его полиции? Но мама, наверное, была бы против… У меня был
один выход: я сказал подлецу все, что о нем думаю, и ушел… Навсегда. Я даже
изменил фамилию.
– Нигель!.. Прости меня!.. Я понятия не имела…
– Ну хорошо, теперь ты знаешь. Уважаемый и знаменитый Артур
Стэнли, великий исследователь, открывший новые антибиотики… Он жил припеваючи…
Но его красотка все равно не вышла за него замуж. Она дала ему отставку.
Наверное, догадалась о том, что он сделал…
– Нигель, дорогой, какой ужас! Прости меня!
– Ладно. Не будем об этом. Лучше поговорим о соде, черт бы
ее побрал! Давай подумай, куда ты могла деть пузырек. Сядь, соберись с мыслями
и постарайся вспомнить, Пат!
Женевьев вошла в гостиную в крайнем возбуждении. Вошла и
дрожащим шепотом заявила, глядя на сидящих в комнате:
– Ну, теперь-то я знаю, знаю наверняка, кто убил малышку
Селию!
– Кто? Говори, не тяни! – потребовал Рене. – Что ты такого
узнала?
Женевьев осторожно оглянулась, желая удостовериться, что
дверь в гостиную закрыта. Потом сказала, понизив голос:
– Ее убил Нигель Чэпмен.
– Нигель? Но почему?
– А вот почему. Я сейчас шла по коридору и вдруг услышала
голоса в комнате Патрисии. Там был Нигель.
– Нигель? В комнате Патрисии? – осуждающим тоном
переспросила Джин.
Но Женевьев торопливо продолжала:
– И он говорил, что его отец убил его мать и поэтому он
изменил фамилию. По-моему, все ясно. Отец его – закоренелый преступник, и,
значит, на Нигеле от рождения лежит каинова печать.
