— Выходит, что я состарюсь и умру, а вы останетесь таким, как сейчас?
— Именно так. Противен ли я тебе?
На вопрос Якинахико Унаси отрицательно покачал головой.
— Нет, господин, такое мне и в голову не приходило. Мне лишь искренне жаль вас. Говорят, что люди молят о бессмертии, а на самом деле, я думаю, бессмертие делает человека глубоко одиноким. Я бы такого не вынес.
Якинахико кивнул, соглашаясь с Унаси. «Вот он какой, Унаси!» — с нежностью подумал он о своем все понимающем слуге. У него и в мыслях не было заставить страдать своего молодого слугу. Но тут Унаси серьезно произнес:
— Господин, что же вы собираетесь делать? Если я чем-то могу помочь, даже ценой собственной жизни, я готов. Только скажите как?
— Я хочу умереть. Если я не умру, то ненависть Идзанами не исчезнет, и она вечно будет убивать моих жен. Не мог бы ты меня убить? — со вздохом спросил Якинахико, и Унаси заплакал.
— Хорошо. Мне тяжело с вами расставаться, но если вы действительно этого хотите, то я вас убью. Однако как можно лишить вас жизни? Если вы скажете, как это сделать, то я все исполню.
Якинахико показал Унаси свою правую руку.
— Посмотри! Только вчера здесь была глубокая рана от когтей Кэтамару, а сегодня и следа не осталось. Сколько бы ты меня ни резал, ни колол, назавтра я опять буду жив-здоров.
— И все же вы говорите, что хотите проститься с жизнью. — В глазах Унаси ярко отблеснул голубой лунный свет.
— Именно, — ответил Якинахико и обхватил голову обеими руками. — Поэтому тут ничего не поделаешь.
— Разрешите спросить, господин. Приходилось ли вам убивать человека?
Якинахико покачал головой.
— Животных убивал каждое утро и каждый вечер несчетное число, а вот человека — ни разу. Со времен Идзанами я только и делал, что вступал в отношения с женщинами, создавал страну, создавал богов, создавал детей. Со смертью меня ничего не связывает. Именно поэтому я вынужден был расстаться с Идзанами, когда она после смерти попала в царство мертвых.
— А что если вам меня убить?
Якинахико удивился столь неожиданному предложению Унаси.
— А вдруг что-нибудь да и произойдет, — сказал Унаси не очень уверенно. — Попробовать стоит.
— Ну и умрешь ты, Унаси. Какой в этом смысл?
— Из вашего рассказа выходит, что Идзанами — та, которая убивает, а Идзанаги — тот, кто дает жизнь, то есть роли четко распределены. А если вы поступите наоборот, то, может быть, что-то изменится, — настаивал Унаси.
— Давай поступим так. Ты убьешь меня, а я — тебя. Посмотрим, что произойдет, если мы умрем одновременно. Если умрем, то, считай, получилось, — говоря это, Якинахико, который был не из трусливого десятка, дрожал всем телом. Вероятность того, что он переродится, а умрет только Унаси, была велика.
— Давайте так и сделаем. Я готов. За вас, господин, я жизнь отдам. Думаю, что если бы Масаго-химэ знала, что умирает из-за вас, то она была бы счастлива. Это и есть любовь. Разве вы вчера сами не говорили, что полюбили Масаго-химэ за ее преданное сердце?
Такими доводами взрослого человека — и не подумаешь, что ему было девятнадцать, — Унаси убедил Якинахико. И правда, если он убьет человека, который ему не безразличен, и сам будет убит этим человеком, то, может быть, он сможет умереть. Якинахико вынул из-за пояса меч. Унаси, трепеща всем телом, обнажил свой. Привязанный к фикусу Кэтамару, будто почувствовав неладное, пронзительно закричал.
— Господин, спасибо вам за все, — заливаясь слезами, сказал на прощание Унаси, и в этот момент черные тучи заволокли луну.
— Если нам суждено умереть, встретимся в царстве мертвых.
Попрощавшись, Якинахико дал сигнал Унаси.
— Руби!
Глубоко вонзив меч в шею Унаси, он одновременно почувствовал, как что-то жесткое вошло в его шею. Не успев почувствовать боль, он захлебнулся хлынувшей кровью.
Якинахико не знал, сколько прошло времени. Он очнулся в полной темноте. Слышался шум прилива да крики птиц в небе. Выплюнув песок, набившийся в рот, Якинахико вскочил на ноги. Пробуждение было тяжелым: голова болела как после попойки, когда не помнишь, что было накануне. Неподалеку лежал мужчина в белой одежде с зияющей раной на шее. Благородного вида, с прической-мидзура, в которую было вколото украшение из камня. Вытекшая кровь впиталась в песок, и от этого песок вокруг мужчины почернел.
— Унаси, неужели я, наконец, умер?
Воспоминания о том, как они зарубили друг друга, обрушились на Якинахико, он подбежал к Унаси, обнял его, помогая подняться с земли. Все было безнадежно: похоже, только он выжил. И тут Якинахико встал как вкопанный. Человек, лежащий на песке, был Якинахико. Вернее, умерший от большой потери крови человек имел облик Якинахико. Тогда кто же он сам? Якинахико дотронулся до горла — раны не было. Посмотрел на руки. Гладкие молодые руки. Уж не Унаси ли он? Если он Унаси, то на предплечье левой руки у него должна быть родинка. Как в бреду, он сбросил с себя одежду, стал рассматривать руку в лунном свете. Как он и предположил, на предплечье была родинка. Выходит, что в результате обоюдного убийства тело Якинахико и душа Унаси умерли, и он превратился в Унаси. Якинахико, погубивший душу Унаси, было залился слезами, но тут же сказал сам себе:
— Нужно подождать до завтра.
Может быть, Якинахико оживет, как это случалось раньше. А может, тело Унаси стало бессмертным? На всякий случай он решил поранить себя, поднял с земли оброненный меч и его концом сделал надрез на левой ладони. Превозмогая боль, он молча смотрел, как из раны забила кровь. Возможно, завтра рана исчезнет, но сейчас кровь, не останавливаясь, стекала с ладони.
Светало. Истекая кровью, он, похоже, задремал. Пробудившись от резкого крика Кэтамару, Якинахико первым делом направился посмотреть на свой труп. Тело по-прежнему лежало без движения. Брызги крови, долетевшие даже до его широко открытых глаз, уже засохли. Рана же на ладони не только не зажила — из нее еще продолжала сочиться кровь.
Якинахико закричал нечеловеческим голосом. Он превратился в девятнадцатилетнего Унаси и теперь был небессмертен. Он потерял преданного, умного слугу, но сам стал настоящим человеком. Хотя возможно, что он, старый бог, просто отнял молодое тело Унаси, убив его молодую душу. Или, может статься, расплатой за жестокое убийство человека станет то, что он больше не будет ботом. Ведь был он богом, дающим жизнь.
— Теперь буду жить за Унаси, — решил он.
Ему показалось, что его тело наполнилось мягкой добротой и энергичной молодостью. Эти ощущения были для него в новинку.
— Что ж, хозяин твой умер. Можешь лететь на все четыре стороны.
«Унаси» снял веревку, которой был привязан Кэтамару, и пустил его в небо. Отчаянно крича, птица стала кружить над телом Якинахико. Спустя некоторое время, когда «Унаси» уже решил, что птица улетела, Кэтамару вернулся, таща в острых когтях большую змею. Птица выпустила из когтей добычу, намеренно стараясь попасть в «Унаси». Это была одна из тех ядовитых змей, что во множестве обитали на Амароми. Похоже, Кэтамару решил, что «Унаси» убил его хозяина, и теперь мстил ему. Одним ударом меча «Унаси» зарубил змею и закричал, обращаясь к Кэтамару:
