Я задумался над его словами, ведя машину дальше в ночь.
ГЛАВА 46
Наконец я сказал:
— Я знаю, что вы не переводили деньги Тесс по почте. Они не появлялись в ее почтовом ящике со штампом на конверте. Она находила набитый деньгами конверт то в машине, то в своей утренней газете.
Клейтон вел себя так, будто меня не слышал.
— Значит, если вы не посылали деньги по почте и не доставляли их сами, — заключил я, — был человек, делавший это за вас.
Клейтон не пошевелился. Закрыл глаза, откинул голову на подголовник, как будто спал. Но меня не так легко было провести.
— Знаю, что вы меня слышите.
— Я очень устал, — пожаловался он. — Видите ли, ночью я обычно сплю. Не трогайте меня какое-то время, дайте вздремнуть.
— У меня остался всего один вопрос. — Глаз он не открыл, но я видел, как нервно подергиваются губы. — Расскажите мне о Конни Гормли.
Его глаза внезапно распахнулись, как будто я уколол его шилом. Но он постарался собраться с мыслями.
— Мне это имя незнакомо.
— Давайте посмотрим, может, я смогу вам напомнить. Она жила в Шароне, двадцать семь лет, работала в «Данкин донатс» и как-то вечером двадцать шесть лет назад шла по обочине шоссе недалеко от Корнуолльского моста, где ее сбила машина. Хотя на самом деле это был не простой наезд. Она скорее всего была уже мертва, и несчастный случай стал инсценировкой. Кому-то хотелось, чтобы это выглядело обыкновенным наездом. Ничего такого ужасного, понимаете?
Клейтон смотрел в окно, и я не видел его лица.
— Это была еще одна ваша ошибка, вроде списка продуктов и телефонного счета, — сказал я. — Вы вырезали большую статью о ловле рыбы на мух, но рядом, в уголке, была напечатана статейка об этой истории с наездом. Было проще простого ее отрезать и выбросить, но вы этого не сделали. И я не могу понять почему.
Мы уже приближались к границе между штатами Нью-Йорк и Массачусетс, ехали на восток, к восходу солнца.
— Вы ее знали? — спросил я. — Была ли она еще одной из тех женщин, которых вы встречали в ваших поездках по стране?
— Не говорите глупостей, — огрызнулся Клейтон.
— Тогда родственница? Со стороны Энид? Когда я назвал это имя Синтии, она никак не отреагировала.
— У нее и не было на это причин, — тихо заметил Клейтон.
— Так это вы? — спросил я. — Вы ее убили, затем положили в машину, выбросили в канаву и там оставили?
— Нет, — сказал он.
— Потому что если это так, то не лучше ли вам признаться? Вы сегодня уже во многом признались. В двойной жизни. В сокрытии убийства вашей жены и сына. Защищали женщину, по которой по всем показателям давно психушка плачет. Но вы не желаете сказать мне, каким образом замешаны в смерти девушки по имени Конни Гормли и как переправляли деньги Тесс, чтобы помочь Синтии.
Клейтон промолчал.
— Эти вещи связаны? — спросил я. — Есть между ними что-то общее? Вы не могли использовать эту женщину в качестве курьера для передачи денег. Она умерла за несколько лет до этого.
Клейтон отпил еще несколько глотков воды, вернул бутылку в держатель между сиденьями, потер руками колени.
— Предположим, я вам скажу, что все это не имеет значения? — спросил он. — Предположим, признаюсь, что да, ваши вопросы интересны, и есть вещи, до сих пор вам неизвестные, но в общем и целом это не так уж важно?
— Была убита невинная женщина, потом ее тело переехала машина, ее бросили в канаве, и вы считаете, что это не важно? Думаете, ее семья придерживается такого же мнения? Я позавчера говорил с ее братом по телефону.
Клейтон слегка приподнял кустистые брови.
— Ее родители умерли через пару лет после Конни. Не захотели жить, так можно сказать. Единственный способ справиться с тоской.
Он покачал головой.
— И вы утверждаете, что это не имеет значения? Клейтон, это вы убили ту женщину?
— Нет.
— Вы знаете, кто это сделал?
Клейтон только покачал головой.
— Энид? — спросил я. — Год спустя она приехала в Коннектикут, чтобы убить Патрицию и Тодда. Приезжала ли она раньше, чтобы прикончить и Конни?
Клейтон продолжал отрицательно качать головой. Потом заговорил.
— Уже много жизней уничтожено. Нет смысла разрушать другие. Мне нечего сказать обо всем этом. — Он сложил руки на груди и принялся ждать восхода солнца.
Мне не хотелось останавливаться, чтобы позавтракать, но я видел, как слабеет Клейтон. Когда рассвело и в машине стало светло, оказалось, что выглядит он значительно хуже, чем во время бегства из больницы. Он уже много часов обходился без капельницы и сна.
— У вас неважный вид, — заметил я.
Мы ехали через Уинстед, где шоссе номер 8 переходило из извилистой двухрядной дороги в четырехрядную. Это был последний отрезок пути до Милфорда, и здесь мы могли ехать с высокой скоростью. В Уинстеде имелось несколько заведений фаст-фуда, и я предложил взять что-нибудь, не выходя из машины, например вафли.
Клейтон устало кивнул.
— Я бы съел яйцо. Думаю, на вафли у меня не хватит сил.
Когда мы встали в очередь к окну выдачи, он обратился ко мне:
— Расскажите мне о ней.
— Что?
— Расскажите о Синтии. С той ночи я ее не видел. Я не видел ее двадцать пять лет.
Я толком не знал, как реагировать на Клейтона. Временами испытывал к нему сочувствие, ведь он так ужасно жил, вынужден был терпеть Энид, мучился, потеряв тех, кого любил.
Но если честно, кто во всем виноват? Клейтон сам об этом говорил. У него был выбор. И он не только помог Энид скрыть следы ужасного убийства, но еще и бросил Синтию, вынудив всю жизнь мучиться от незнания, что же случилось с ее семьей. У него и раньше был выбор. Он мог каким-то образом воспротивиться Энид. Настоять на разводе. Вызвать полицию, когда она начинала бушевать. Засадить ее в психушку. Что-то сделать.
Он мог уйти от нее. Оставить записку: «Дорогая Энид. Я ухожу. Клейтон».
Это было бы значительно честнее.
Хотя мне не показалось, что он искал моего сочувствия, спрашивая про свою дочь, мою жену. Но было что-то в его голосе от «бедный я, несчастный». Не видел свою дочь четверть века. Какой кошмар.
«Перед тобой висит зеркало заднего вида, приятель, — хотелось мне сказать. — Загляни в него. Ты увидишь человека, который несет на своих плечах большую часть греха».
Но вместо этого я произнес:
— Она замечательная.
Клейтон ждал продолжения.
— Син — самое лучшее, что произошло со мной в жизни, — сказал я. — Вы даже представить себе не можете, как я ее люблю. И все это время она пыталась справиться с тем, что вы с Энид с ней натворили. Подумайте об этом. Однажды утром вы просыпаетесь, а вся ваша семья исчезла. Машин нет. Ничего нет, твою мать. — Я почувствовал, как забурлила кровь, и в гневе покрепче ухватился за рулевое колесо. — Вы хоть какое-то представление об этом имеете, черт бы вас побрал?! Имеете? Что она должна была подумать? Вы все умерли? Какой-то сумасшедший серийный убийца пробрался в город и всех убил? Или вы втроем решили однажды ночью уехать и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, но уже без нее?
