– Если начинать с нуля? По самым оптимистичным подсчетам – лет двадцать. Мы ведь говорим о ретровирусе. Скажем, ВИЧ появился еще в 1978 году, но…
– Гораздо раньше, – мягко возразил Биддл.
Тарвер поднял брови.
– Короче, у нас до сих пор нет вакцины против СПИДа. И вряд ли скоро возникнет.
– Учитывая количество жителей в Китае, это будет сильный, но не решающий удар.
– Хотите полный апокалипсис? Я его устрою.
– Как?
Элдон развел руками:
– Просто продлю инкубационный период. Например, до уровня множественной миеломы. От двадцати пяти до тридцати лет.
Генерал удивился:
– Это возможно?
– Вполне. В своей работе я специально сократил продолжительность латентной стадии.
– Зачем?
– Чтобы исследования не тянулись очень долго. Увеличив инкубацию до двадцати лет, я бы умер, не дождавшись первых результатов.
Биддл облизнул губы.
– Если инкубационный период составит семь лет, семьдесят процентов населения старше двадцати пяти лет заразятся раньше, чем появятся первые симптомы. Когда они разработают эффективную вакцину, уже будет поздно. Наступит социальный коллапс.
– Верно. – Тарвер понизил голос. – Я скажу вам кое-что еще. Полагаю, мне удастся сделать эти вирусы чувствительными к расе.
Генерал недоверчиво покачал головой.
– Это скорее область Германа Канна.
[29]
Думать о немыслимом.
– Ну, кто-то должен это делать. Иначе получится, что наши предки жили и умерли ни за что. Нашу землю наследуют…
– Я не хочу об этом слышать! – перебил Биддл. – И на будущее, когда мы станем обсуждать подобные темы, прошу вас не касаться данного вопроса. Того, что вы называете дарвинизмом.
– Почему?
– Не надо. Те, кому необходимо, и так поймут.
Элдон снова наклонился к столу.
– Я доверяю вашему чутью. Итак, теперь вы знаете, что я могу вам предложить. Насколько вы заинтересованы?
– Разумеется, я заинтересован. Хотя нам есть что обсудить.
– Например?
Генерал улыбнулся, как человек, уверенный, что его понимают с полуслова.
– Вы опередили время, Элдон. Так было всегда.
Тарвер промолчал.
– Однако, – продолжил Биддл более оптимистичным тоном, – сейчас вы опережаете его не так сильно, как раньше. Конечно, со времен Клинтона регулятивное законодательство стало очень жестким, но обстановка понемногу меняется к лучшему. В стране открываются частные питомники с приматами. Наконец-то все поняли, что с низшими видами работать просто бесполезно.
– И естественно, китайцы и тут всех опередили.
Генерал пожал плечами:
– Настолько, что нам приходится проводить некоторые исследования в их лабораториях.
Элдон с отвращением поморщился. Биддл шевельнулся в кресле.
– Само собой, когда ветер переменится – я говорю в политическом смысле, – все эти проекты будут национализированы, и вы окажетесь в роли торжествующей Кассандры. На вас будут смотреть как на мессию, Элдон.
– И когда это случится?
– Не знаю. Но к нашему сегодняшнему разговору это не относится. На то, чтобы создать вам новую биографию, уйдет несколько дней. А если вы желаете денег, настоящих денег…
– Я хочу ровно столько, сколько стоит мой труд.
В глазах генерала промелькнуло легкое удивление.
– Тогда придется немного подождать.
– Сколько?
– Ну… скажем, три года. Или пять.
Тарвера охватили горечь и гнев.
– А может, и меньше, – добавил Биддл. – Зависит от разных обстоятельств. Но я не хочу, чтобы вы питали напрасные иллюзии. В конце концов, деньги никогда не являлись вашим основным мотивом, верно?
– Мне пятьдесят семь, Эдвард. Сейчас все выглядит не так, как в 1970 году.
Биддл кивнул:
– Кому это знать, как не мне! Но все не так уж страшно. Вы станете работать в компании, которая уделит вам максимум внимания. Если желаете, я буду вашим единственным посредником. И никакого контроля за работой.
– Вы можете мне это гарантировать? Никто не будет дышать мне в затылок?
– Никто. Но сейчас, мой друг, меня беспокоит иное. Я намерен исключить всякий риск, который помешает нам перейти к следующей фазе. Поэтому вы должны поехать со мной. Прямо сейчас. Сию минуту.
Тарвер откинулся в кресле и нахмурил брови.
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось раньше, чем мои люди увидят результаты ваших исследований. Мне нужны все ваши сведения, Элдон. Сегодня.
– Мы еще ни о чем не договорились.
Биддл бросил на него жесткий взгляд. Когда он снова заговорил, в его голосе звучала сталь и одновременно нечто похожее на искреннее чувство. Перед доктором сидел уже не политик, а солдат.
– Вот что, Элдон, – деньги обязательно будут, и признание тоже. Дайте только срок. Но главное не это. Главное, что вы служите своей стране. Вы знаете, что нас ждет. Желтый дракон становится все сильнее. Он уже ест из нашей посуды. Еще немного, и… – Губы генерала скривились. – Черт возьми, я не могу даже сказать, что мы заслуживаем лучшего. Американцы сами себя предали. Но есть люди, которые еще помнят, что такое великая Америка. И мы не позволим ей погибнуть. Я пролил за нее кровь, Элдон. Вы тоже, только по-своему. Вы сделали это добровольно, не правда ли? Я уверен, что вам знакомо чувство долга. В этом мы похожи.
Тарвер смотрел на крышку стола. Конечно, он ни на минуту не собирался отступать. Просто ему хотелось, чтобы его труды были оценены по достоинству. Впрочем, это не так важно. Если добавить к средствам алмазы Эндрю Раска, вполне можно дотянуть до того времени, когда «Трансген» или правительство вознаградят его по заслугам.
– Хорошо, Эдвард. Я в игре.
На лице Биддла сверкнула широкая улыбка. Он кивнул и скрестил руки на груди.
– Давайте обсудим сроки. Я намерен вывезти вас как можно быстрее. Лучше сегодня.
Элдон развел руками:
– Мы не виделись два года. Один день ничего не изменит.
– Кто знает? Вас может сбить пьяный водитель. Или вам проломит голову какой-нибудь бандит. Или в вас ударит молния…
– Или я найду другого покупателя, – вставил Тарвер.
Генерал глянул на него так, точно доктор нанес удар исподтишка.
– А вы его ищете?
