Когда плодородные почвы в дельте истощились, хлопковые плантации переместились на север, но городок остался жить. Через несколько десятилетий в него стали стекаться паломники со всего мира, желая вдохнуть неповторимый аромат старого Юга и насладиться упадочно-прекрасной атмосферой исторической жемчужины, чудесным образом выпавшей из потока времени (хотя на самом деле ее старательно пестовали множество местных энтузиастов). Даже твердолобые селяне-баптисты с угрюмым восхищением смотрели на речной рай, где ночные бары работали до утра, а чернокожие владели борделями, известными чуть ли не в самом Париже. Позднее под старыми хлопковыми полями обнаружили нефть, и город опять забурлил, празднуя возвращение процветания и жизни. В ранней юности Алекс попала в Натчес на парад конфедератов, и ее словно засосало живым вихрем, наэлектризованным новыми деньгами, старыми традициями и подспудно тлеющей расовой враждой. Но уже в следующий визит – вдвоем с подружкой по колледжу – город показался ей бледным подобием самого себя, точно выцвел, став маленьким и тусклым.
В последние дни, наблюдая по утрам за пробежками Торы Шепард, Алекс от скуки листала местную газету – «Натчес икзэминер». Судя по тому, что там печаталось, город все еще боролся с демонами прошлого. Бывшая столица плантаторского Юга, поделенная на черную и белую половины, никак не находила себе места в современном обществе. Алекс спрашивала себя, что могло вернуть Криса Шепарда, блестяще окончившего институт, обратно в родное захолустье. Очевидно, в этом городке таилось особое очарование, которое умели оценить лишь его уроженцы.
Она вернулась к бассейну и поставила Мэгги на землю. Пока кошка грациозно балансировала на бордюре и трогала лапой воду, Алекс вспомнила Шепарда в его белом докторском халате. После нескольких недель упорного расследования, ее судьба – и судьба Джеми – находилась в руках Криса. Алекс решила дать ему немного времени поразмыслить над сегодняшним визитом. В следующий раз она подбросит ему побольше фактов – достаточно, чтобы он проглотил наживку. В том, что первая порция зацепила его, Алекс не сомневалась. Да и как иначе? Она подсунула Крису настоящий триллер: Альфред Хичкок отдыхает. Проблема в том, что игра велась всерьез. На карте стояла жизнь Криса Шепарда. А игру вела его жена. В конце концов, ответ доктора будет зависеть от вещей, которых Алекс не могла предугадать, не то что изменить: каких-то тонких нюансов в отношениях мужа и жены, тайных побуждений и мотивов, наглухо скрытых от посторонних глаз. Но ситуация подсказывала Алекс, что доктор согласится помочь ей.
Морс уже пять дней следила за женой Шепарда и пришла к выводу, что Тора ведет двойную жизнь. Вероятно, в какой-то степени Крис об этом догадывался. Наблюдая за работой отца, Алекс накрепко усвоила одно правило: человек видит лишь то, что хочет видеть, и только тогда, когда готов это увидеть. Правда бывает слишком болезненной для многих глаз, особенно если речь заходит о любви. Здесь торжествуют страх, надежда, но главное – самообман. Отец изо всех сил старался вбить в голову дочери простую истину, но это было бесполезно, пока Алекс не познала ее на личном опыте.
«Доверяй только своей крови».
Алекс взяла Мэгги и зашагала обратно в номер. В нескольких милях к югу доктор Шепард, наверное, без сна лежал в постели и спрашивал себя, знает ли он женщину, которая спит рядом с ним. Морс сожалела, что перевернула его жизнь, но ей не в чем было себя винить. Оставшись в неведении, Шепард скорее всего не протянул бы и месяца. Взявшись за ручку двери, Алекс вдруг поняла, что приняла решение насчет квартиры в Шарлотте.
– Сайонара,
[11]
– тихо произнесла она.
Морс закрыла за собой дверь и села к компьютеру. Джеми пока еще не вышел на связь. Часы показывали одиннадцать двадцать пять. Грудь и горло Алекс начали сжиматься, будто она надышалась ядовитым газом. Ей отчаянно хотелось спать, но она намеревалась дождаться Джеми. Алекс протерла глаза, достала из холодильника баночку с тонизирующим напитком, откинулась на стул и залпом опрокинула полбанки. Еще не закончив пить, почувствовала, как кофеин бодрящей струей впитывается в кровь.
– Ну давай, малыш, – прошептала она. – Поговори с тетей Алекс.
«Иконка» Джеми оставалась красной.
Глава 6
Крис – плохой лжец. Это качество он унаследовал от отца. Бадди Шепард не умел зарабатывать деньги, зато пользовался уважением везде, куда его забрасывала судьба. Крис старался следовать по его стопам, хотя сознавал, что это не так-то просто в обществе, где правят человеческие страсти.
Шагая по темной дорожке между своим домом и перестроенным амбаром, доктор Шепард сомневался даже в том, что может отличить правду от лжи. Он шел, опустив голову и не обращая внимания на свои владения, которые еще недавно являлись его гордостью. После переезда в Натчес Крис потратил львиную долю сбережений на просторный дом с двадцатью акрами земли – бывшую плантацию Элджина, разбитую в южных окрестностях еще с времен Гражданской войны. Несмотря на обособленность, местечко находилось в пяти минутах езды от школы Бена и совсем недалеко от обеих городских больниц. Крис не представлял варианта лучше, но Тора давно лелеяла мечту переехать в Авалон – ультрасовременный пригород, быстро разраставшийся еще дальше к югу. Ред Симмонс всегда возражал против этой идеи, однако Крис после долгих споров уступил, признав, что на новом месте у Бена появится больше друзей.
Дом в Авалоне – Шепард иронически называл его «особняком» – был закончен примерно на три четверти. Тора лично следила за строительством, но Крис предпочитал появляться там как можно реже. Его детство прошло в мелких городках (отец работал в «Международной бумаге», и семья переезжала каждые два года), и он считал, что патриархальный быт сыграл решающую роль в формировании его характера. Разумеется, Бену тоже не помешает такая обстановка; поэтому Шепард решил, что ни в коем случае не продаст старый дом даже после переезда в Авалон.
Из темноты выплыл большой амбар. Его неказистый внешний вид не давал представления о том, что находится внутри. Шепард лично переделал строение, превратив в домашнюю киностудию: результат старого увлечения, которое Тора небрежно называла «хобби», хотя сам Крис относился к нему серьезнее. Он закрыл за собой дверь и вошел в главную монтажную – уютное убежище, отделанное стеклом и кленовыми панелями, идеально чистое, с постоянной температурой в шестьдесят пять градусов по Фаренгейту: именно столько требовалось для хранения видеокамер, компьютеров и прочей аппаратуры. Стоило Крису переступить порог студии, как у него улучшалось настроение. Когда он включал свой «Эппл джи-5», оно повышалось еще больше. В этой комнате вся дневная суета оставалась позади. Здесь он полностью контролировал то, что делал. А в глубине души Крис считал, что совершает нечто великое.
Крис увлекся кино еще в колледже, когда снял несколько документальных короткометражек, две из которых получили национальные призы. В медицинском институте сделал фильм под названием «Один день из жизни стажера». Этот цифровой фильм, снятый скрытой камерой, едва не стоил ему медицинской карьеры. Но после того как какой-то студент отослал его в национальную новостную сеть, в правительстве подняли вопрос об ограничении рабочей смены для стажеров. Правда, позднее, когда Крис всерьез принялся за работу, у него почти не осталось времени для съемок. Занятие медициной сулит много разных выгод, но свободное время не в их числе.
