– Ты уверен? Даже если раковые клетки будут очень агрессивными?
– В любом случае. Существуют так называемые недифференцированные опухоли, но и они зарождаются в теле человека как часть его внутренней системы с уникальной ДНК. Любой иной организм воспримет их как внешнее вторжение.
– А если перед этим подавить иммунную систему жертвы?
– Ты имеешь в виду – с помощью иммунодепрессантов? Вроде циклоспорина?
– Или кортикостероидов, – добавила Алекс.
Она успела неплохо подготовиться.
– Чтобы благополучно перенести опухолевые клетки, иммунитет должен быть ослаблен очень сильно. Организм станет восприимчив к инфекциям. Очень уязвим. Это приведет к множеству болезней. Ты видела что-нибудь подобное в медицинских картах жертв?
– У меня есть доступ лишь к двум медицинским картам. И я не нашла там ничего похожего.
Машина была уже недалеко. Крис срезал путь по траве и стал пробираться среди надгробий.
– Жаль, у тебя нет документации по всем болезням. Это продвинуло бы дело.
Алекс остановилась возле плиты из черного гранита. В ее взгляде мелькнула беспомощность.
– Мне очень трудно вести расследование. Я знаю генетику на школьном уровне. Мендель с его горохом, и все такое. Но ты хорошо разбираешься в терминах, у тебя есть знакомые эксперты…
– Алекс…
– Если я сумею достать эти записи, ты поможешь мне их проанализировать?
– Алекс, выслушай меня.
– Крис, пожалуйста! Неужели ты полагаешь, что сможешь просто выбросить все это из головы?
Он схватил ее за руку и крепко сжал.
– Выслушай меня!
Она покачала головой, но повиновалась.
– Я сам не знаю, что мне делать, – произнес Крис. – У меня внутри все словно перемешано, и я пытаюсь разобраться в этом хаосе. Я стараюсь, понимаешь? Завтра утром я позвоню своему другу в Слоун-Кеттеринг.
Алекс закрыла глаза и с облегчением вздохнула:
– Спасибо.
– Но сейчас мне надо забрать Бена, и я не хочу опаздывать.
– Давай я подброшу тебя до твоего автомобиля. Где он?
Он выпустил ее руку.
– Дома.
– Дома! Ты будешь добираться туда не менее часа.
– Нет, полчаса.
– Я тебя подвезу.
Крис первым подошел к ее автомобилю; Морс последовала за ним.
– Прости, Алекс, но мне надо побыть одному. Иначе я просто не выдержу. – Он открыл замочек на цепи и снял велосипед с держателя. – Я выпишу какое-нибудь снотворное, чтобы ты поспала.
– Лекарства на меня не действуют. Даже амбиен.
– Я дам тебе авитан. Он должен сработать, если у тебя нет к нему привычки. Даже если не заснешь, то хотя бы расслабишься. Аптека «Уолгринс» тебя устроит? Это рядом с твоим мотелем.
– Конечно.
Крис взобрался на седло и протянул ей руку. Когда она взяла ее в свои ладони, он почувствовал, что они дрожат.
– Обещай, что будешь осторожен, – попросила Алекс. – Держись подальше от машин.
– Не беспокойся. Все будет в порядке. Я хороший ездок. Ладно, мне пора. Поговорим попозже.
– Сегодня вечером?
– Вероятно. Или завтра.
– Обещаешь?
– Господи, Алекс!
Морс прикусила губу и уставилась в землю. Когда она подняла голову, белки глаз налились кровью.
– Я почти дошла до предела, Крис. И ты тоже. Только сам этого не знаешь.
Доктор ответил ей долгим взглядом, чтобы она почувствовала, как много значат его слова.
– Я знаю.
Алекс собиралась что-то добавить, но Крис резко крутанул педали и помчался к воротам кладбища.
Глава 22
Доктор Тарвер свернул с Пятьдесят пятой автострады и углубился в один из южных кварталов Джексона. Через пару минут его белый фургон затерялся в лабиринте городских трущоб, состоявшем из мелких ремонтных мастерских, торговых складов, пунктов автосервиса и крошечных магазинчиков, которые чудом выжили после открытия крупных супермаркетов. Доктор направлялся к старой пекарне – одному из немногих кирпичных зданий, оставшихся во всем квартале. Построенная в середине пятидесятых, она долго радовала жителей сдобным ароматом свежевыпеченного хлеба. Но с конца семидесятых пекарня, как и весь район, начала безнадежную войну за выживание, постоянно меняя хозяев, которые пытались хоть как-то удержаться на плаву.
Приблизившись к проволочной ограде вокруг стоянки, Тарвер вышел из фургона и открыл замок с тяжелой цепью. Он скользнул взглядом по колючей проволоке над высокой сеткой, проверяя, не осталось ли там следов чьего-нибудь вторжения, но все было чисто. Уровень преступности в этих местах едва ли не самый высокий в Штатах. Доктор закатил машину внутрь и прикрыл ворота, но не стал их запирать, словно ожидая каких-то посетителей.
Местные жители знали его не как доктора медицины Элдона Тарвера, а как ветеринара Ноэля Д. Тарвера. Пекарня переквалифицировалась в собачий питомник и продавала подопытных животных исследовательским лабораториям по всей стране. Поскольку заведение ветеринара не содержалось за государственный счет, его не касались многочисленные правила и регулирующие нормы, досаждающие обычным питомникам. И это было очень кстати, ведь разведение щенков служило Тарверу прикрытием для совсем иных целей.
Элдона привлекло не только расположение пекарни. Доктор выбрал здание по другой причине – в его подвале находилось самое большое бомбоубежище, которое он когда-либо встречал. Бывший владелец дома, твердолобый ультраконсерватор по фамилии Фармер, панически боялся ядерной войны и выстроил себе подземный бункер, где могла поместиться не только его семья, но даже работники пекарни. Элдон считал, что в ближайшие десять-пятнадцать лет бомбоубежище действительно может пригодиться, но главной его целью было устроить укромное местечко для частной лаборатории.
Он открыл входную дверь и быстро прошел через просторное хранилище. Сидевшие в клетках собаки подняли оглушительный лай. Тарвер привык к шуму, помогавшему скрывать другие, более странные и подозрительные звуки, порой доносившиеся из недр подвала.
Снаружи засигналила машина. Доктор выругался и поспешил назад. У ворот стоял огромный грузовик-рефрижератор с намалеванными на бортах рожками фруктового мороженого. Тарвер замахал рукой, показывая, что надо сделать разворот и приблизиться к зоне выгрузки. Грузовик послушно развернулся, и Элдон поспешил за ним, морщась от запаха выхлопных газов. Доктору не терпелось посмотреть, что на сей раз доставили ему мексиканцы.
Луис Алмедовар выпрыгнул из кабины и взволнованно закивал Тарверу. Обычно этот плечистый парень с черными усами всегда улыбался, но сейчас доктор заметил на его лице смущение.
