Энн, откуда бы она ни черпала энергию, всегда отличалась тем, чем больше не мог похвастаться никто в семействе ДеСалль, – стильностью. Она научила меня танцевать, красиво одеваться, накладывать макияж. Она застала меня втихомолку курящей первую сигарету – украденную из ее пачки – и разделила ее со мной. Она поделилась со мной знаниями в области французских поцелуев и подсказала, как избавиться от мальчиков, внимание которых меня утомляло. Она учила меня, что всегда необходимо иметь «запасной аэродром», парня на всякий случай – даже если ты замужем, – потому что мужчина, с которым ты живешь сейчас, может предать и наверняка предаст тебя рано или поздно. Придерживать другого бычка на веревочке – это не значит обманывать своего нынешнего партнера, говорила она, это всего лишь мера предосторожности. Именно так, как я поняла впоследствии, и поступали все стильные штучки.
Но с возрастом стиль дается все труднее. Став старше, я нередко слышала, как мать разговаривает ночами по телефону а иногда и срывается с места, чтобы проехать сотни миль и спасти Энн, у которой к этому времени – о чем я узнала много позже – уже было диагностировано биполярное расстройство. В самые пиковые моменты Энн исчезала из виду на целые недели. Однажды, когда дедушка объявил тетю в международный розыск, мексиканская полиция обнаружила ее работающей официанткой в каком-то баре в Тихуане. Я часто думала, не было ли определение «официантка» эвфемизмом тому, чем Энн на самом деле занималась в то время, когда ее нашли в том баре.
Но более всего я запомнила одержимость, с которой Энн стремилась обзавестись ребенком. Временами эта идея казалась первопричиной ее душевной болезни. Поскольку я уехала из дому в шестнадцать лет, чтобы поступить в колледж, то не была свидетельницей ее многочисленных попыток вылечиться от бесплодия. Мне известно только, что все старания оказались бесполезными и что всему виной была она сама, а не два ее первых мужа. Только подросток на колесах способен был удержаться рядом с ней во время приступов маниакального психоза, и никто – даже моя мать – не мог оставаться рядом, когда она погружалась в глубины депрессии. Честно говоря, это кажется мне несправедливым. Я не имела ни малейшего желания забеременеть, тем не менее ношу ребенка. Энн отчаянно старалась зачать, но ей так и не удалось этого добиться.
Что привело ее к Натану Малику? Только ли биполярное расстройство? Или просыпающиеся воспоминания о сексуальном насилии? Если Малик перестанет играть со мной в свои игры, через девяносто минут я смогу получить ответы на все вопросы.
Справа от меня пролетает указатель поворота к исправительному учреждению «Ангола». Обычно при виде этого указателя я вспоминаю остров, после чего тщательно загоняю воспоминания в самые дальние уголки памяти. Но сегодня тот образ, который он мне навеял, так просто отогнать не удается. Это воспоминание о клинике в одну комнату, в которой дедушка принимает и лечит чернокожее население острова. Клинике, в которой десятилетней Энн была сделана срочная операция по удалению аппендицита. Превратившись в нашей семье в легенду, эта история всегда излагается слово в слово, неизменно, даже в деталях. Ураган размывает мост и уносит лодки. У Энн внезапно развивается острый аппендицит. Дедушка и Айви работают при свете керосиновой лампы. Энн зарабатывает тяжелую инфекцию, но выживает, а толпа рабочих, стоящая в ожидании вокруг клиники, разражается приветственными восторженными криками.
Но сегодня в голове у меня зарождается ужасное подозрение. Что, если камнем преткновения для Энн стал вовсе не аппендицит? Что, если дед насиловал и растлевал ее? Мог ли он сделать ее беременной? Возможно ли, что неотложная аппендэктомия была на деле всего лишь абортом? Боже мой! Если это был аборт и дед каким-то образом допустил небрежность, то не похоронил ли он тем самым все надежды Энн на зачатие? Прежде чем дать волю воображению, я набираю номер сотового Майкла Уэллса.
– Кэт? – отзывается он, и я слышу, что где-то неподалеку играет радио.
– Да. Ты меня слышишь? У меня к тебе медицинский вопрос.
– Слышу хорошо. Давай свой вопрос.
– В каком возрасте девочка может забеременеть?
Майкл выключает радио.
– Диапазон таких случаев достаточно велик. Беременность у двенадцатилетних девочек – довольно обычное дело в штате Миссисипи.
– И в каком самом юном возрасте девочка может зачать ребенка?
– Самом юном? В общем-то, я не гинеколог. Но педиатры классифицируют вторичные признаки раннего полового созревания – появление грудной ткани и волос на лобке – у девочек афроамериканского происхождения в возрасте восьми лет. И девяти – у белых.
– Ты шутишь!
– Вовсе нет. Однако в этом возрасте они еще не могут зачать. Но я не говорю, что такого никогда не случалось. А почему ты спрашиваешь?
– Я подумала, не могла ли тетя Энн забеременеть в возрасте десяти лет?
Некоторое время Майкл молчит.
– Думаешь, твой дед мог сделать это?
– Может быть. И еще я думаю, что эта экстренная аппендэктомия на острове могла быть совсем не операцией по удалению аппендицита.
– Вот это да! В таком случае, конечно, все указывает на него, – Наступает пауза, потом Майкл спрашивает: – Когда это могло случиться?
Я произвожу подсчеты в уме.
– Где-то в пятьдесят восьмом году.
– Нет, это невозможно. Никакой беременности в возрасте десяти лет. Средний возраст, в котором начинаются менструации, медленно понижается на протяжении последних десятилетий. Сегодня? Да, может быть, одна из миллиона десятилетних девочек. В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году это было вообще невозможно. Мне понятен ход твоих рассуждений, но, думаю, здесь ты заблуждаешься.
Не знаю, испытываю ли я облегчение.
– Я уверена, что ты прав. Просто у меня уже голова идет кругом от этих мыслей.
– Энн тебе еще не перезвонила?
– Нет.
– А ты далеко от Нового Орлеана?
– В девяноста милях.
– Ты берешь Шона на встречу с Маликом, правильно?
– Правильно. Да не волнуйся ты так, Майкл.
– Я прекращу волноваться только тогда, когда ты позвонишь и скажешь, что встреча прошла благополучно и с тобой все в порядке.
Его забота согревает меня.
– Я обязательно перезвоню тебе, хорошо?
– Хорошо.
– Тогда пока.
– Пока.
Я снимаю «ауди» с автомата постоянной скорости и разгоняюсь до восьмидесяти пяти миль в час. Перед моими глазами бесконечной чередой, подобно ленте Мебиуса, проплывают лица деда, Энн, отца и матери, Билли Нила, Джесси, Луизы… Но размышления об их истинных взаимоотношениях бессмысленны. Менее чем через два часа я окажусь лицом к лицу с человеком, который раскроет мне подлинную природу своих отношений с моей несчастной тетей и назовет имя мужчины, который насиловал и растлевал меня.
