Даже на расстоянии я ощущаю железную хватку своего деда.
– Сэр, мой дед влиятельный человек. Я знаю, что вам это известно. Но вы только что приняли участие в расследовании дела о серийных убийствах, проводимом под эгидой ФБР. Мой дед тоже вовлечен в это расследование, и отнюдь не в положительном смысле – если вы понимаете, что я имею в виду. Если вы вмешаетесь в ход расследования, передав ему информацию о том, чему только что стали свидетелем, ФБР немедленно возьмет вас под колпак и вся ваша деятельность будет изучаться под микроскопом. Сюда немедленно прибудут представители Управления по охране труда, которые будут проводить ежедневные инспекции на вашем предприятии. Я понятно выражаюсь?
У мистера МакДонахью такой вид, словно он желал бы никогда меня больше не видеть.
– Все происходящее меня не касается, – заявляет он. – И я ни с кем не буду разговаривать об этом.
– Вот и славно.
Я выхожу из гаража на яркий солнечный свет и внезапно оказываюсь лицом к лицу с несколькими мужчинами, одетыми в воскресные костюмы. У всех на лацканах пиджаков приколоты розочки. Очевидно, они принимают самое непосредственное участие в траурной церемонии и только что перенесли покойного в катафалк. Вскоре со стороны выхода у меня за спиной должны показаться члены семьи.
Я быстро иду вдоль боковой стороны здания, но удрать мне не удается. Из-за угла навстречу выходит женщина примерно моих лет, держа на руках ребенка. Когда я делаю шаг в сторону, чтобы обойти ее, она от удивления открывает рот.
– Кэт? – восклицает она. – Кэт Ферри?
– Да?
– Я Донна. Донна Рейнольдс.
Я в растерянности смотрю на нее.
– Раньше меня звали Донна Данауэй, – продолжает она.
В голове у меня словно щелкает переключатель, и я узнаю ее. Примерно так же я встретилась с Майклом Уэллсом. Вот только, в отличие от Майкла, за прошедшие годы Донна не похудела. Она прибавила в весе. Но в розовощеком, пухленьком личике я узнаю черты прежней, скуластой и худенькой девочки, с которой была знакома в младшей средней школе.
– Это твой ребенок? – спрашиваю я.
Она счастливо кивает.
– Мой третий. Четыре месяца от роду.
Взгляд мой падает на круглое личико ребенка, и я пытаюсь найти подходящие случаю слова. Но безуспешно. Голова у меня все еще идет кругом от того, что я только что узнала в комнате для бальзамирования. У ребенка огромные глазенки, плоский нос-пуговка и смеющаяся улыбка.
– Как его зовут, Донна?
– Это девочка. Ее зовут Бритни. Ты же видишь, она одета в розовое.
– О господи, прости меня!
Донна не сердится. Она улыбается.
– Ты приехала на похороны? А я и не знала, что ты знакома с дядей Джо.
– Я не была с ним знакома. Я просто…
Слова замирают у меня на губах, а взгляд прикован к беззубой улыбке малышки. Изо рта Бритни стекает струйка слюны, и на меня снисходит величайшее в моей жизни прозрение. Не трубят трубы, с неба не ударяет молния, но я обретаю мгновенную и абсолютную уверенность в том, что права.
Теперь я знаю, кто убивает мужчин в Новом Орлеане.
Глава пятьдесят седьмая
– Кэт? Что происходит?
Я с облегчением вздыхаю. Я уже почти приехала в Мальмезон, и с момента отъезда из похоронного бюро безуспешно пытаюсь связаться с Шоном.
– Я знаю, кто убийца, Шон.
– Вот это да! Только о каком убийце ты толкуешь? В вашем семейном деле или здесь, в Новом Орлеане?
– В Новом Орлеане!
– Откуда, черт возьми, ты можешь знать, кто убийца?
– Как я всегда узнавала такие вещи? Просто в голове что-то сработало, вот и все.
– И что сработало на этот раз?
Меня так и подмывает рассказать ему обо всем, но если я это сделаю, то последствия предугадать будет невозможно. Кроме того, в данный момент я вовсе не уверена, что хочу, чтобы убийцу арестовали.
– Я не могу сказать тебе этого сейчас, Шон. Пока не могу.
– Проклятье! Что ты задумала, Кэт?
– Сегодня после обеда я приезжаю в Новый Орлеан. Я хочу, чтобы ты встретил меня у моего дома. Ты по-прежнему отстранен от работы?
– Да.
– Но бляха и пистолет у тебя еще остались?
– Пистолет у меня есть. И у меня есть бляха, которая сгодится на крайний случай. Что у тебя на уме?
– Я хочу поговорить с убийцей до того, как мы что-либо предпримем.
– Поговорить с ним? О чем?
– Не с ним, Шон. С ней.
Я слышу, как у него перехватывает дыхание.
– Кэт, ты не можешь так поступить со мной.
– Это вопрос всего нескольких часов. Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но ты все поймешь, когда я приеду.
Я сворачиваю на подъездную дорожку, ведущую к Мальмезону, и прибавляю газ, разгоняя машину по аллее, обсаженной дубами. Ворота из кованого железа стоят распахнутыми настежь. Я въезжаю в них и делаю крутой поворот, направляясь к главному зданию.
– Почему ты позвонила мне? – чужим, незнакомым голосом интересуется Шон. – Почему не Кайзеру?
– Потому что я доверяю тебе.
Я лгу. Я выбрала Шона, потому что до некоторой степени могу управлять им.
– Хорошо. Позвони мне минут за тридцать до того, как приедешь сюда.
– Будь готов.
Когда я влетаю на парковочную площадку, то с удивлением вижу голубой «кадиллак» Пирли, стоящий рядом с «линкольном» деда. Я удивлена и рада этому одновременно.
– Я хочу, чтобы ты оказал мне еще одну услугу, Шон.
– Какую?
– Я знаю и то, кто убил моего отца.
– Да? И кто же?
– Дед. И он же растлевал меня. Он, а не отец. Папа застал деда в тот момент, когда он насиловал меня. И дед убил его, чтобы заставить молчать.
– Твою мать! – В этом восклицании я слышу двадцать лет работы детективом по расследованию убийств. – Мне очень жаль, Кэт.
– Я понимаю. Но дело не в этом. Послушай, если я по какой-то причине не доберусь до Нового Орлеана – другими словами, если меня убьют, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Что именно?
– Убей его.
Долгое молчание.
– Твоего деда?
– Да.
– Ты серьезно? Ты имеешь в виду, что я должен устранить его?
– Да. Сотри его с лица земли.
В трубке слышится шипение и треск.
– Ты просишь слишком многого.
– Если я умру, его никогда не осудят. А я думаю, что он до сих пор занимается этим. Понимаешь? Если ты меня любишь, то сделаешь это. Ради меня, Шон. И ради своих детей. А теперь мне пора.
