– Говоря слово «это», вы имеете в виду надругательство над детьми?
– Да. Доктор Малик считал, что и для жертв насилия прежние методы тоже оказываются бесполезными. Они не заставляют чувствовать себя лучше. Когда вы вновь возвращаетесь в мир, он не может помешать вам делать плохие вещи, и это происходит из-за того, что произошло с вами, когда вы были ребенком. Понимаете? Вы спите с кем попало, принимаете наркотики, режете себе вены… что угодно. Он называл это притупляющим поведением.
Я киваю в знак того, что понимаю.
– Я превратилась в алкоголика, еще будучи подростком.
– Вот-вот, в самую точку. Именно поэтому доктор Малик и создал «группу X». Чтобы попробовать что-нибудь новое. Он говорил, что это похоже на исследование нового мира. Темного мира внутри нас.
– Сколько женщин было в этой группе?
Эванджелина качает головой, и в ее глазах опять появляется настороженный блеск загнанного зверя.
– И все члены «группы X» страдали подавленными воспоминаниями?
– Правильно. Наши жизни были искалечены, и мы не понимали, почему это произошло. Я попала в группу только потому, что посещала эту леди-врача в Центре психического здоровья и она направила меня к нему. У меня не было денег, вообще ничего не было.
– Понимаю. Итак, «группа X»…
– Да. Необычным было то, что доктор Малик восстанавливал утраченные и отодвинутые воспоминания прямо в комнате, в которой находились все мы. И это было круто, скажу я вам. Если мы не переживали заново того, что случилось с нами, то слушали, как кто-нибудь другой переживает то, что случилось с ним. И оттого, как доктор Малик проводил такие сеансы, слушать эти рассказы было невозможно. Если вы были его пациентом, он заставлял вас ощущать себя ребенком, каким вы были тогда, когда это случилось с вами. Вы разговариваете тоненьким голоском, как маленькая девочка, и все такое прочее. Это страшно. Я имею в виду, некоторые вещи, которые я слышала, были действительно ужасными. Кое-кто просто не мог этого вынести. Пару раз люди мочились прямо в креслах. Я серьезно. Думаю, из-за этого все и началось.
– Вы приняли решение убивать тех, кто был насильником?
Она кивает неожиданно серьезно и торжественно.
– Понимаете, несмотря на то, что все эти ужасные вещи случились с нами много лет назад, в «группе X» нам казалось, что все это происходит здесь и сейчас. Весь ужас и ярость, которые мы не могли выразить тогда, возвращались к нам с силой ядерного взрыва. И от этого мы сходили с ума. Все мы чувствовали себя одинаково. Даже доктор Малик. Это было видно по его лицу. Он хотел сделать этим мужчинам так же больно, как они когда-то сделали нам.
– И он предложил, чтобы вы сделали это?
Энджи отрицательно качает головой.
– Нет. Понимаете, как бы отвратительно мы себя ни чувствовали, то, что… ну, вы понимаете… началось все-таки не из-за этого. Просто мы начали разговаривать друг с другом. Мы должны были подружиться, понимаете? Нам не полагалось так делать, но мы начали встречаться после групповых занятий по средам. Мы отправлялись к кому-нибудь на квартиру или еще куда-нибудь, пили кока-колу и другие напитки. И разговаривали. И только там мы выяснили по-настоящему страшную вещь.
Я перевожу взгляд на Шона. Рассказ его буквально загипнотизировал.
– И что же это было, Энджи? Что показалось вам действительно страшным?
– То, что те люди, которые так поступали с нами, наверняка продолжают заниматься этим. – Она прикусывает нижнюю губу и кивает, как будто разговаривая сама с собой. – Не с нами, с другими детьми. Понимаете? Поэтому мы начали следить за ними, пытаясь решить, что же нам делать. Но со стороны многого не разглядишь, верно? Если только вы не живете с ними вместе, в одном доме… А у большинства из нас была работа или другие занятия.
– Разумеется.
– Но я просто знала, понимаете? В квартале, где жил мой отец, есть один парнишка, он целыми днями остается один дома… – Энджи с неожиданной яростью встряхивает головой. – Как бы то ни было, с этого все и началось. Мы хотели не просто наказать их. Я хочу сказать, что мы надеялись заставить их признаться в том, что они делали. Потому что сами они на это никогда не согласились бы, понимаете? Вы собираетесь с духом, обвиняете их в изнасиловании и растлении, а они нагло все отрицают. Просто все отрицают. Доктор Малик миллионы раз видел подобное. Они смотрят так, как будто это вы сошли с ума, а потом начинают рассказывать, как сильно они вас любят и все такое. Это отвратительно. После такого поневоле начинаешь думать, что ты и вправду спятила.
– Вы не сумасшедшая, Энджи. Я знаю это.
Шон снова пристально смотрит на меня, пытаясь обратить на себя внимание. Он уже готов немедленно приступить к официальной процедуре. Но я пока что не хочу звонить Кайзеру.
– Получается, что, в общем, вы все были согласны с тем, что собирались сделать?
Энджи медленно кивает, подтверждая мои слова. Она перенесла свою симпатию с Шона на меня.
– Сколько всего вас было, Энджи?
– Шестеро.
– А теперь шестеро мужчин мертвы.
Она снова кивает.
– И можно считать, что вы покончили с местью?
– Ага.
Она неуверенно улыбается мне.
– Вы все принимали участие в совершении преступлений?
Она не отвечает.
– «Моя работа никогда не закончится», – цитирую я слова, написанные кровью. – Кто это придумал?
Она улыбается мне заговорщической улыбкой, потом отрицательно качает головой.
– Я не могу рассказать вам больше ни о ком.
– Но ваша работа закончена. Вы ведь это хотите мне сказать?
– Да. Закончена полностью.
Почему-то я была уверена в этом еще до того, как приехала сюда. Именно поэтому я не позволила Шону вызвать оперативную группу.
– Кто убил доктора Малика, Энджи?
Улыбка на ее лице сменяется откровенным страхом.
– Не знаю. Никто не знает, что теперь делать.
Неужели она лжет?
– Это очень важно, Энджи. Кто из вас решил, что надо сделать так, чтобы совершаемые преступления выглядели серийными убийствами? Почему вы просто не убивали этих мужчин одним выстрелом, а потом не инсценировали ограбление со взломом или что-нибудь в этом роде? Что-нибудь простое и незамысловатое?
– А ведь это было круто, верно?
Шон громко откашливается, но я не смотрю на него. В глазах Энджи появляется странный свет.
– Хотите взглянуть? – спрашивает она.
– Взглянуть на что?
– Вы сами знаете. На то, что мы делали.
У меня учащается пульс.
